Участник беседы: Несёт ли ум в самом себе элементы своего собственного самопонимания?
Кришнамурти: Думаю, что несёт, разве не так? Что мешает пониманию? Не те ли препятствия, которые созданы самим умом? Следовательно, как понимание, так и препятствия, помехи ему, являются элементами ума.
Послушайте, сэр, для того, чтобы жить с чувством неопределённости, неуверенности, сомнения и при этом не заболеть психически, требуется очень много понимания. Одним из главных препятствий для этого является — не так ли? — то, что я настаиваю на необходимости для себя иметь внутреннюю безопасность и уверенность. Я понимаю, что во внешнем мире не существует никакой безопасности и уверенности; поэтому внутренне ум создаёт для себя защиту в убеждении или веровании, в боге, в идее. Это мешает человеку по-настоящему выяснить, открыть для себя, существует внутренняя безопасность или нет. Таким образом, ум сам творит своё собственное рабство, и в нём же есть элементы, являющиеся основой его собственного освобождения.
Участник беседы: Почему свободный человек не бывает обеспокоен?
Кришнамурти: Правильный ли это вопрос? Ведь вы ничего не знаете о свободном человеке, так что вопрос этот чисто спекулятивный. Если вы извините меня за такие слова, этот вопрос не имеет смысла ни для меня, ни для вас. Но вот если вы поставите вопрос иначе: "Почему я беспокоюсь", тогда вопрос имеет смысл, и на него можно ответить правильно. Так почему же возникает беспокойство, когда мой муж отворачивается от меня, когда кто-то умирает, при неудаче, при ощущении, что я не имею успеха в жизни? Если вы действительно вникните во всё это до самого конца, вы увидите всю суть этого дела.
Участник беседы: Всегда ли вера в Бога основана на страхе?
Кришнамурти: Почему вы верите в Бога? Зачем вам это нужно? Волнует ли вас вера в Бога, когда вы счастливы или лишь тогда, когда у вас впереди неприятности? Не потому ли вы верите, что были приучены к этому? В конце концов, нам в течение двух тысяч лет говорили, что существует Бог; а в коммунистическом мире ум приучают не верить в Бога. Но это одно и то же, в обоих случаях ум подвёргся влиянию. Слово «Бог» не есть Бог, и действительно открыть для себя, есть ли Бог, бесконечно более важно, чем связывать себя с верой или неверием. Но открытие этого для себя требует огромной энергии — энергии, позволяющей прорваться сквозь все верования, что, конечно, не означает состояния атеизма или сомнения. Но вера — очень удобная вещь, и очень немногие люди согласны на внутренние потрясения. Вера не приведёт вас к Богу. Никакой храм, никакая церковь, никакой ритуал не приведут вас к реальности. Эта реальность существует, но чтобы узнать это, вам необходим гигантский ум. Мелкий, ничтожный ум способен найти только мелких, ничтожных богов. Поэтому, чтобы выяснить, что является реальным, мы должны быть согласны потерять всю нашу респектабельность, всю нашу веру.
Я не думаю, что вы можете слушать дальше. Если вы слушали лениво, только слова, вы, без сомнения, могли бы продолжать ещё пару часов. Но если вы слушали правильно, внимательно, с ощущением глубокого проникновения, тогда и десяти минут достаточно, ибо за это время вы смогли разрушить барьеры, которые создал для себя ум, и открыть, что истинно.
7 сентября 1961
БЕСЕДА ТРЕТЬЯ
Мне представляется, что большинство из нас, так или иначе, хотят мира. Много говорят о нём политики, во всех странах это их любимая тема, любимое слово. Каждый из нас тоже хочет мира. Но мне кажется, что мир, которого хотят люди, это скорее убежище; мы хотим найти какое-то состояние, в котором ум может укрыться, и мы никогда не задумываемся над тем, можно ли фактически прорваться через все наши конфликты и тем самым прийти к подлинному миру. Поэтому я хотел поговорить о конфликте, поскольку, мне кажется, если бы удалось покончить с конфликтом — фундаментально, глубоко, внутренне, глубже уровня сознательного ума, — мы, может быть, обрели бы мир.
Мир, о котором я говорю, это не тот мир, которого ищут ум и мозг, это нечто совсем иное. Думаю, он будет очень беспокойным фактором, этот мир, ибо он очень творческий, а потому и очень разрушительный. Чтобы прийти к такому пониманию мира, весьма важно для нас, как мне кажется, понять конфликт, потому что не вникнув в эту проблему конфликта фундаментально, радикально, в самой её основе, мы не сможем иметь мира — ни внешнего, ни внутреннего, — сколько бы мы его ни искали, как бы мы к нему ни стремились.