Действительно, очень удивительно открыть для себя, что есть только мышление и нет мыслящего. Тогда вы увидите, что можно жить в этом мире без противоречий, поскольку тогда человеку нужно очень мало. Если ему нужно очень много — сексуально, эмоционально, психологически или интеллектуально, — имеет место зависимость от другого; а когда имеется зависимость, существует противоречие и конфликт. Когда ум освобождается от конфликта, из этой свободы рождается совсем иной род движения. Слово «мир», как мы знаем, неприменимо к нему, потому, что для нас это слово имеет множество разных значений, в зависимости от человека, который его употребляет, будь то политик, священник или кто-нибудь другой. Это не тот мир, который обещают вам на небесах после смерти, ни в какой церкви его не найти, и его не найти ни в какой идее или же в поклонении какому-либо богу. Он появляется с полным прекращением всего внутреннего конфликта, а это возможно только тогда, когда нет потребностей. Тогда нет потребности даже в Боге. Есть лишь безмерное движение, неподвластное никакому воздействию.
Участник беседы: Как можно, не уничтожая и не подавляя желание, дать ему свободу; и если смотреть на желание без осуждения, исчезает ли желание?
Кришнамурти: Прежде всего, у нас есть идея, что желание дурно, потому что желание порождает разные формы конфликта и противоречия. В человеке множество желаний, тянущих его в разных направлениях. Это факт: у нас есть желания, и они вызывают конфликт. Вопрос таков: как жить с желанием, сохраняя его жизненную интенсивность и не уничтожая его? Если человек уступает желанию, то когда он реализует его, оказывается, что в самой этой уступке заключена боль разочарования. Я не хочу приводить примеры, потому что объяснение на конкретном примере искажает понимание желания в целом.
Прежде всего, нужно увидеть очень ясно, что каждая форма осуждения желания означает просто уклонение от понимания его. Если этот факт ясен, возникает вопрос: что делать с желанием? Вот оно, пылающее и жгучее. До сих пор мы осуждали его, принимали его или наслаждались им; и в самом наслаждении им присутствует боль. В его подавлении и в контроле над ним также есть боль. Но если человек не осуждает и не оценивает его, тогда оно здесь и пылает, и что же с ним делать? Однако приходит ли когда-нибудь человек к такому состоянию? В этом состоянии вы и есть желание — уже нет вас и желания как двух отдельных вещей.
Всегда бывает так — не правда ли? — что мы хотим заставить неприятные желания исчезнуть, а приятные удержать. Я утверждаю, что это совершенно неправильный подход. Я спрашиваю: "Можете ли вы смотреть на желание, не осуждая, не судя, не выбирая между разными желаниями?" Когда-нибудь вы это делали? Я сомневаюсь.
Чтобы понять смысл желания, чтобы жить с ним, понимать его, действительно смотреть на него без всякого суждения, требуется огромное внутреннее терпение. Не думаю, что когда-либо вы это делали. Но если попробуете, то увидите, что тогда нет никакого противоречия, никакого конфликта. Тогда желание имеет совсем другой смысл. Тогда желание может быть жизнью.
Но пока вы говорите: «Желание — это неправильно» или «Желание — это правильно», «Следует ли мне уступить ему?» — самим этим процессом вы создаёте разделение между вами и желанием, поэтому конфликт неизбежен. Чтобы прийти к пониманию, необходимо внимательно исследовать себя, исследовать спокойно, глубоко, спрашивая и выясняя, почему вы осуждаете, что вы ищете. Тогда в ходе этого внутреннего исследования, в котором вообще нет никакого выбора, вы откроете, что можете жить с желанием и что оно имеет совсем другой смысл. Чтобы с чем-то жить, вам нужна энергия, жизненность, а этой энергии не остаётся, когда вы всё время осуждаете, судите. Жить с желанием — значит открыть состояние, в котором противоречия нет совсем. Это значит, что тогда есть любовь, любовь без ревности, без ненависти, без всякого искажения. И воистину замечательно узнать это для себя.
Участник беседы: Что вы имели в виду, когда говорили в прошлый раз, что мы должны быть обеспокоенными?
Кришнамурти: Пожалуйста, не смотрите на меня, как на авторитет, это было бы ужасно. Но вы сами можете увидеть, что желание не испытывать беспокойства — одно из главных наших желаний. И вполне возможно, что ум, мозг, когда он прекратит свою беспрестанную трескотню, обнаружит внутри себя огромное беспокойство. Вы сами видите, что ваш ум всё время занят — женой, мужем, сексом, национальностью, Богом, тем, где вам достать еду в следующий раз и всем прочим. Пробовали ли вы когда-либо узнать, почему он занят, и что было бы, если бы он не был занят? Тогда вы столкнулись бы с чем-то, о чём вы никогда не думали, и это может оказаться чрезвычайно беспокоящим фактом. Оно и есть беспокоящий факт. Эта постоянная занятость ума может оказаться простым способом бегства от факта безмерного одиночества, пустоты. И вам придётся увидеть это беспокойство и внимательно его рассмотреть, вникнуть в него.
10 сентября 1961
БЕСЕДА ЧЕТВЁРТАЯ
В прошлый раз мы говорили о желании и о конфликте, который вырастает из желания; мне хотелось бы продолжить эту тему, а также поговорить о потребности, страсти и любви, поскольку я думаю, что всё это связано. Если мы сможем исследовать всё это глубоко и основательно, то, может быть, сможем понять весь смысл желания. Но прежде чем мы сможем понять желание, со всеми его конфликтами и мучениями, я думаю, нам нужно понять вопрос потребности.
Мы, несомненно, нуждаемся в определённых внешних вещах, вроде одежды, крова, пищи. Они абсолютно необходимы всем. Но мне интересно, нуждаемся ли мы действительно в чём-либо ещё? Психологически, существует ли действительно какая-то нужда в сексе, в славе, в неудержимом импульсе честолюбия и в постоянном желании иметь всё больше и больше? В чём мы нуждаемся психологически? Мы полагаем, что нуждаемся во множестве вещей, и отсюда исходят все печали зависимости. Но если рассмотреть всё это действительно глубоко, нуждаемся ли мы действительно в чём-то внутренне, психологически? Думаю, стоит серьёзно задать самим себе такой вопрос. Психологическая зависимость в отношениях с другим, потребность в общении с другим, потребность приобщиться к какой-то форме мышления и деятельности, потребность реализоваться, стать знаменитым — эти потребности всем нам известны, и мы всё время им подчиняемся. И я думаю, было бы важно, если бы мы, каждый из нас, попытались выяснить, каковы действительно наши потребности и в какой степени мы зависим от них. Потому что без понимания потребности, мы не сможем понять желание, не сможем понять страсть, а потому и любовь. Богат человек или беден, он всё равно нуждается в пище, одежде, крыше над головой, хотя эта потребность может быть ограниченной, малой или преувеличенной. Но помимо этого, нуждаемся ли мы в чём-либо вообще? Почему наши психологические потребности стали такими важными, стали такой принудительной движущей силой? Не являются ли они способом бегства от чего-то более глубокого?
Выясняя всё это, мы не занимаемся анализом. Мы стараемся выявить факт, точно увидеть то, что есть, а для этого не нужно никакого анализа. Что мы хотим сделать, так это увидеть для себя, что представляют собой наши психологические потребности, — а не объяснять их, не рационализировать их, не говорить: «Что я буду делать без них? Они мне нужны». Все эти вещи закрывают дверь к дальнейшему исследованию. И очевидно, что дверь столь же плотно закрыта, когда исследование идёт только на словесном, интеллектуальном или эмоциональном уровне. Дверь открывается лишь тогда, когда мы хотим встретиться с фактом лицом к лицу, а для этого не требуется огромного интеллекта. Для того, чтобы понять очень сложную проблему, вам нужен простой и ясный ум, но простоты и ясности нет, когда у вас множество теорий и вы пытаетесь избежать встречи с сутью дела.