По правде сказать, никогда я не видал отца Серафима в таком яростном духе. Обыкновенно всегда тихий, благодушнейший старец, теперь весь пылал гневом. Я, признаться, смутился и подумал: уж не находится ли он в каком-либо искушении, потому что страшно было даже и смотреть на него в эти минуты.
Военный же посетитель, уже после этого последнего отказа в благословении, не дерзнул более настаивать на своем требовании и отправился той же дорогой назад, откуда явился. Только видно было, что он как бы потерялся или совершенно поражен был немилостью старца и грозными его словами. Во весь обратный путь свой, пока не скрылся из виду, он держал себя за голову и отирал пот, выступивший на лице его.
После его ухода я в ту же минуту подошел к старцу со страхом, думая, что он и ко мне также будет немилостив, и поклонился ему до земли. Но старец со всей отеческой любовью благословил меня и потом, взяв за руку, подвел к своему источнику и велел смотреть в него, говоря: «Вот видел ли ты этого человека, который ко мне приходил?» Я отвечал ему: «Как же, батюшка, видел; я все это время стоял близко и смотрел и, признаюсь, мысленно согрешил перед вами осуждением в том, что вы оскорбили этого человека, не благословили его, как он ни упрашивал вас». Тогда старец снова обратился к своему источнику и сказал мне: «Посмотри в источник; он-то мне и показал этого человека, кто он такой».
Удивленный словами старца и не понимая, каким образом источник может показать, кто таков приходящий человек, и полагая наверное, что старец хотел через это только скрыть живущую в нем Благодать Божию, я посмотрел в источник и увидел его совершенно возмущенным. Вода в нем до такой степени в эту минуту была мутна и грязна, как бывает в колодезях, когда последние чистят, чтобы освободить от ила, наростов мха, сора и всякой нечистоты.
Когда я взглянул, отец Серафим сказал: «Вот видишь, как возмущен этот источник, так-то этот человек, который приходил, хочет возмутить Россию». Я ужаснулся дивному прозрению благодатного старца, равно как и ревности его по Бозе, которую он показал против этого тайного врага Церкви, Государя и Отечества.
Вскоре потом сделалось известно, что Господь торжественно обнаружил и разрушил все нечестивые замыслы злоумышленников.
О разломанной печке
Однажды, по приходе моем к отцу Серафиму, я нашел его весьма прискорбным. Он, по обычаю, благословив меня весьма милостиво, со скорбью сказал, что в его пустынной келье разломали печь, и приказал мне сходить туда самому, чтобы удостовериться в этом.
Приняв благословение, я отправился в его ближнюю пустыньку и действительно нашел, что какой-то недоброжелатель пробил у печки один бок. Возвратившись, я рассказал об этом старцу, и тогда он сам поспешил посмотреть на эту дерзость и злобу диавольскую, которая избирает себе орудием людей, потерянных совестью и не внимающих своему спасению. Осмотрев все, он сказал: «Этот человек получит воздаяние по делам своим, но нам, — продолжал он, — нужно перенести все с благодарностью, и это вменится нам в мученичество. Ты знаешь, — говорил старец, — что сотворил великий во пророцех Илия с тем пятидесятником и пятидесятью мужами с ним, которые с дерзостью приступали к нему и говорили: «Человече Божий». Он отвечал им: «Аще человек Божий есмь аз, то да снидет с небеси огнь и да снест тя и пятьдесят мужей с тобою». И сошел огнь с неба, и пожег его и пятьдесят мужей с ним. Вот это и до него близко, — продолжал отец Серафим, — нам только воздеть руки! Ибо Бог волю боящихся Его творит и молитву их слушает».
Услышав эти слова, я ужаснулся, а старец еще продолжал: «Хотя же Бог и слушает своих рабов, но это Ему не угодно, чтобы души человеческие погибали, но долго терпит о них». Тут он привел на память следующее событие из Священного Евангелия: когда Спаситель пришел в весь Самарянскую и его там не приняли, тогда теплейший верой и любовью к Нему Иоанн Богослов и брат его Иаков, по ревности своей, хотели сотворить с этой весью тоже, что сотворил древле Илия, и просили на это у Спасителя позволения. Но Господь запретил им, говоря: «Не весте, коего духа есте вы; Сын бо человеческий не прииде душ человеческих погубите, но спасти».
Об ударе, полученном отцом Серафимом от злобного духа
Один соседний крестьянин причинял весьма много огорчений отцу Серафиму, всячески стараясь вредить обители Дивеевской, так что я однажды сильно жаловался на него батюшке и просил его употребить против этого злого человека какие-нибудь крайние средства, чтобы отдалить его от обители. Отец Серафим приказал мне прийти к нему в келью вечером, а когда я пришел, он начал говорить мне так: «Об этом-то человеке, о котором ты говорил мне, и я скажу, что он зверообразный; но мы оставим его на волю Божию и Царицы Небесной, — Она над ним устроит»! И это действительно, сбылось в последствии. «А если ты хочешь удалить его теперь, то знай, что он может еще много зла сделать тебе и обители».