О ночном подвиге
При поступлении моем в Саровскую пустынь я проходил послушание будильщика. По обычаю, я должен был вставать за полчаса до утрени и вместе с другим братом, за четверть часа до благовеста, находиться в сенях у настоятеля, чтобы при первом ударе в колокол получить от него благословение и отправиться на послушание будить братию: я — на одну сторону обители, а брат — на другую, по правилам монастырским.
Однажды, изволением Божиим, я встал часа за два до благовеста и отправился к памятникам, близ собора находящимся, где почивают известные боголюбивые старцы. Находясь между ними, вдруг приметил, что у кельи отца Серафима как будто что-то движется взад и вперед. Я хорошо знал, что блаженный старец нес тогда подвиг затворничества, каковой и продолжал до семнадцати лет. С благоговейным трепетом и молитвою стал я всматриваться и увидел, что это был, подлинно, сам подвижник, который тихо переносил дрова, по одному поленцу, с одного места на другое, ближайшее. Занимаясь Богомыслием и, по слову псалмопевца, предзревая выну пред собою Господа, он в то же время не оставлял и плоть свою без упражнения и некоего удручения — он чуть слышно творил молитву Иисусову. Вероятно, старец и каждую ночь освежался чистым ночным воздухом после дневного затворничества и бдения в келье, совершая в то же время и полуночный свой подвиг: среди общего успокоения духовно бодрствовал.
Я притаился между памятниками и долго недоумевал, что мне делать. Наконец, в страхе и радости, поспешил и бросился старцу в ноги и, целуя их, просил у него благословения. Он поднял меня с отеческой любовью и, благословив, трижды повторил тихо: «Благодари Господа, что ты видел; огради себя молчанием и внимай себе».
О сне отца Серафима
Отец Серафим во всю жизнь старался во всем покорять плоть свою духу, и особенно он подвизался против сна. Я иногда заставал его спящим в келье или сенях в таком положении: он сидел, прислонившись спиной к стене и протянув ноги; иногда преклонял голову свою на камень или на деревянный отрубок, а иногда и вовсе повергался на мешках, кирпичах и поленьях. Приближаясь же к минутам своего отшествия ко Господу, он так усугубил свой подвиг против сна, что нельзя было без удивления и ужаса смотреть на подвижника. Удрученный пустынными трудами и израненный разными насекомыми, он по возвращении в свою келью снимал с себя суму и, подкрепив себя малой пищей, предавался сну таким образом: становился на колени и спал ничком к полу, на локтях, поддерживая голову руками. Кровати же вовсе не имел.
О веригах и власянице
Поступив в число братства в Саровскую пустынь, я имел только восемнадцать лет. Кроме возложенного на меня послушания, я имел некоторые свободные часы, которые посвящал на чтение святоотеческих творений.
Начитавшись, как святые отцы из любви своей к Господу Богу возлагали на себя вериги и власяницы, и я возгорелся желанием, по примеру их, непременно возложить на себя что-нибудь, Господа ради, для умерщвления плоти. Поэтому в течение трех лет со времени моего поступления в монастырь домогался всеми силами приобрести через каких-нибудь духовных особ желаемые вериги или власяницу.
Но это я говорю не из тщеславия или гордости о такой моей ревности, но единственно для открытия младенческой слепоты моей тогдашней и неопытности в духовной жизни, а главное, говорю, с целью показать, сколь велика была благодатная мудрость и прозорливость дивного старца, который показал мне, что ревность моя тогда была не по разуму и что она вела меня к гордости.
Получив желаемые вещи, я скоро восхитился тщеславной мыслью, которая неприметно закралась в глубину моего сердца, и я решился наперед идти к отцу Серафиму, чтобы получить от него благословение на этот подвиг, полагая, что мое желание и ревность будут и ему приятны.
Когда я пришел к его келье и сотворил по обычаю молитву, старец отворил мне дверь и, благословив меня очень милостиво, посадил на деревянный свой отрубочек, который служил ему вместо стула. Потом, заключив дверь на крючок, он сел против меня, тихо улыбаясь.
В это самое время я и хотел было испросить его благословение на трудный свой подвиг, но только что открыл рот, как в ту же минуту старец заградил мои уста своей рукой и сам, продолжая улыбаться, так начал говорить мне: «Вот что я скажу тебе: приходят ко мне Дивеевские младенцы и просят моего совета и благословения, одни носить вериги, а другие — власяницу; то как бы ты об этом думаешь, по дороге ли их дорога-то? Скажи мне».