– Какие могут быть шутки! – буркнул Славик. – Минут через пятнадцать будут здесь. У них своя машина. Так что готовьтесь к дурацкому разговору, а я рву когти.
Славик сделал попытку улизнуть из-за стола, но отец ухватил его за руку:
– Постой. Кто и зачем к нам едет?
– Я же сказал: едут Танькины родители, спортсмены. За «Панасоником». И еще кое за чем. Услышите, уши завянут.
– Значит, это их «Панасоник»?
– Значит, да…
– А чего же ты врал…
– Я же не знал, что из этого возгорится такая история…
Японский магнитофон-приемник «Панасоник-5110» появился в семье Погребенниковых недели две назад. Однажды Виктор Степанович возвратился домой из института, а из комнаты несется какофонная музыка, визг и нахальная иностранная речь. Папа Погребенников, удивленный донельзя и даже слегка испуганный, вбежал в комнату и увидел поразительную картину: его сын стоял униженно на коленях, смеялся и дергался, как ненормальный, а перед ним на диване возвышалась черная, сверкающая всеми цветами радуги коробка, которая и издавала музыку, визг и иностранную речь.
Увидев отца, сын радостно закричал:
– Старик, это «Панасоник»! Тысячу рублей стоит!
Бедный энтомолог слегка растерялся.
– Ты где это взял? – спросил он строго.
– Выменял на марки.
– Что? На марки? Тысячу рублей?
– Да. На месяц. С одной девчонкой поменялись. У нее отец очень богатый. У них и машина есть, и мебель югославская! А сейчас вот «Панасоник» купили! Тысячу рублей стоит.
Младший Погребенников произнес все это радостным голосом, продолжая дергаться и кривляться в такт музыке.
– Немедленно! – закричал Виктор Степанович, пытаясь донести сквозь легкомысленный визг строгость голоса. – Немедленно отнеси эту гадость назад и никогда больше не смей приносить без моего разрешения чужие вещи!
– Это честный обмен! – Славик продолжал приплясывать. – У нас все в классе обмениваются. И вообще, старик, перестань быть собственником. Сам же знаешь – постепенно частная собственность исчезнет. Так чем быстрее, тем лучше.
– Выключи какофонию!
Его Королевское Величество защелкал клавишами.
– Это дорогая вещь, – продолжал папа Погребенников уже в тишине. – И если ты ее сломаешь, то я платить за нее не намерен.
– Мы честно поменялись с этой девчонкой. Если я сломаю «Панасоник», то она порвет мои марки.
– Что за бред! – взорвался Виктор Степанович. – Марки! Кому нужна твоя потрепанная дрянь!
– Попрошу не оскорблять мою коллекцию, – сделал вид, что обиделся, младший Погребенников. – У меня есть уникальные экземпляры. За одну марку мне сто рублей давали, да я не согласился. Я решил собирать коллекцию всю жизнь, а после смерти отдать в музей.
На самом деле марочная «коллекция» Славика представляла собой груду рваных марок, которые всюду валялись по квартире, лезли в суп, липли к хлебу, мельтешили по комнате, как бабочки, когда пылесосилась квартира.
Вспомнив «коллекцию», глава семьи не смог сдержаться и начал ругаться. Славик покорно слушал, и это настолько удивило Виктора Степановича, что он быстро закруглился и умолк. Но, как только он замолк, ругань опять зазвучала в квартире. Его слова, его голосом. Старший Погребенников не сразу догадался, что сын записал его на «Панасоник». Хотя ученый выражался вполне интеллигентно, но все же было неприятно слышать собственную ругань со стороны.
– За последствия я не отвечаю, – сказал Виктор Степанович и отправился на кухню варить борщ. (Трудно в это поверить, но кривая браконьерства в районе зависела от борща, сваренного Виктором Степановичем, ибо, не вари он борщ, жене пришлось бы уходить раньше с работы, что сказалось бы сразу на браконьерстве в районе.)
Поздно вечером пришла усталая, пахнущая какими-то реактивами Ира Ивановна (она почти сутки провела в лаборатории, где делался срочный анализ крови убитого браконьерами лося) и, узнав про «Панасоник», тоже стала сердиться. Мама ругалась менее интеллигентно, и, когда ругань была воспроизведена, впечатление получилось очень тяжелое. Лицо Славика сияло.
Несмотря на усталость родителей (старший Погребенников прочитал сегодня две лекции, сходил в три магазина, сварил борщ и помыл полы в кухне и коридоре), дискуссия о судьбе «Панасоника» продолжалась до глубокой ночи. В конце концов было решено:
1. Найти эту легкомысленную девчонку, прочитать крепкую мораль и вернуть приемник.
2. Сообщить в Школу, председателю родительского комитета Марии Степановне.
3. Провести срочную ревизию личных вещей Славика на предмет изъятия не принадлежащих ему предметов, и если таких вещей наберется порядочно, то надрать отпрыску уши.
Однако утром маме Погребенниковой позвонили из отдела и сообщили, что в ее районе произошло сразу два ЧП, и Ира Ивановна умчалась еще до восьми утра и вернулась во втором часу ночи. Виктор Степанович же совсем замотался между лекциями, диссертацией и домашним хозяйством. «Панасоник» был забыт, тем более что больше на глаза он не попадался. В семье Погребенниковых наступила тишина, но тишина эта была обманчивой.
Однажды Виктор Степанович пришел из овощного магазина и увидел разбросанные по дивану части «Панасоника». Над останками приемника нависли лохмы Его Королевского Величества. Папа Погребенников где стоял, там и сел. Кочан капусты покатился по ковру, как отрубленная голова. Выяснилось, что «Панасоник» сгорел и Славик пытается починить японскую аппаратуру, мобилизовав все свои знания по физике (три с минусом в четверти).
– Он сам сгорел, – буркнул Славик озабоченным голосом. – Работал нормально, а потом раздался треск и пошел дым. Иностранная аппаратура вообще непрочная.
Доверчивый Виктор Степанович сначала, конечно, сильно ругался, но затем сам взялся починить «Панасоник», хотя не имел вообще никакого опыта в этом деле, потом махнул рукой и тоже стал ругать непрочную иностранную аппаратуру.
Однако, когда вечером вернулась с работы Ира Ивановна, ей ничего не стоило, как первоклассному следователю по раскрытию браконьерских преступлений, установить истину. Младший Погребенников «раскололся» за пятнадцать минут. Оказывается, любознательный восьмиклассник пытался уловить сигналы только что запущенного спутника. С этой целью Славик подключил к «Панасонику» телевизионную антенну общего пользования. Более того, он обмотал антенну приемника для большей чувствительности медной проволокой и включил один конец в сеть. Тут-то «Панасоник» не выдержал и задымил.
Неделю после этого Виктор Степанович, забросив диссертацию и домашние дела, мотался по всему городу в поисках мастера, который смог бы вернуть к жизни «Панасоник».
Не было сопротивлений, транзисторов, сплава. Не было еще чего-то. Бедный энтомолог оброс бородой и похудел. Он стал разговаривать во сне, употребляя английские слова и сложные технические термины. Мама Погребенникова тоже, со своей стороны, делала, что могла. Кривая браконьерства в районе поползла вверх. Лишь Славик по-прежнему пытался исправить приемник своими силами. Он приходил из школы, не раздеваясь, направлялся к дивану, где лежал завернутый в тряпочку «Панасоник», молчаливый и неподвижный, как покойник, и начинал ковырять в нем отверткой.
Срок, когда заканчивался обмен с легкомысленной девчонкой, истекал.
И вот хозяева «Панасоника» уже в пути…
– Ты будешь присутствовать, – сказал папа Погребенников, держа сына за рукав.
– Вы взрослые, вы и договаривайтесь, ребенку нечего лезть во взрослые дела, – сказал сын басом и дернулся.
– Нет! Хватит прикидываться ребенком! – закричал папа Погребенников. – Нашкодил – и в кусты! Я тебя предупреждал!
– Ты несешь уголовную и моральную ответственность, – поддержала Ира Ивановна мужа с правовой стороны.
– Вон таракан! – воскликнул Славик.
– Где таракан? – удивились супруги Погребенниковы.
– На потолке!
Глава семьи вперил взгляд в потолок и утратил бдительность. Младший Погребенников дернул руку и выскочил из квартиры. Хлопнула дверь. Наступила тишина.