Царевич же вполне вежливо попрощался с женщинами и вышел.
— Алексей пока останется у меня. — достаточно холодно произнесла Наталья Алексеевна, когда дверь закрылась.
— Разумеется! — воскликнула Евдокия Федоровна. — Вот уроды! Это же надо такое удумать?! И ведь все отрицать станут!
— Ты правда не знала?
— Вот тебе крест! — широко перекрестилась царица и поцеловала нательный крест. — Пусть я вечно гореть в аду буду, если соврала. Или ты думаешь, что я бы пошла на такое? Это же мой сын!
— Но они-то пошли.
— Их подначивают. Это всегда было заметно. Но кто не ведаю. Они меня за дуру держат и только давят, только требуют. А теперь еще и это. Как у них это в голову то пришло?
— Я напишу брату. Он найдет на них управу.
— А заодно и на меня, — буркнула Евдокия. — Ты ведь будешь довольна?
Наталья и Евдокия уставились друг на друга. Глаза в глаза. И сидели так несколько минут. Ни одна не отвернула и не опустила взгляда. Наконец сестра царя произнесла:
— Алексей предложил дельную вещь.
— Какую именно?
— На самом деле — две. И про выход на Кукуй, и про экзорцизм.
— Кукуй… немецкая слобода… глаза бы мои ее не видели и уши бы не слышали. Зачем мне туда идти? Да еще и вырядившись во все это?
— Сходить туда в твоих интересах.
— Если сын будет жить у тебя, то зачем мне это?
— А ты подумай, — едко улыбнулась Наталья, не развивая тему. — Что же касается отчитки, или как Леша сказал, экзорцизма, то его, думаю, нужно проводить открыто и при большом стечении народа. Чтобы усложнить пустую болтовню.
— Пустую ли? Ты же видишь какой он.
— Просто повзрослел раньше времени.
— Вот именно.
— А что в том дурного? Я за ним приглядываю. Он усердно учится, возится в мастерской, играет в шахматы и общается со слугами. Последнее меня поначалу смущало, но я быстро сообразила зачем он это делает. И я скажу я тебе — дельная вещь. Завоевав их расположение Леша теперь знает все сплетни Москвы. Я сама иной раз у него спрашиваю новости. Или ты думаешь, как он прознал о болтовне твоих родственников?
— Вот как… ты находишь, что это нормальное поведение для его возраста?
— А ты находишь свое поведение нормальным для своих лет? — встречно спросила Наталья Алексеевна. — Или ты думаешь, что муж от тебя бегает просто так?
— Что ты имеешь в виду? — подалась вперед и чуть зашипев спросила царица.
— А ты подумай. Сама. Мои слова ты все равно не услышишь.
— Да причем тут я? Алексей…
— А что Алексей? — перебила ее сестра царя. — Он странный. Да. И что такого? Я в этой странности не вижу ничего дурного. И это, — кивнула она на бокал с недопитой водой, — моя идея. Духовник ее поддержал. Я ничего дурного в племяннике не вижу. Да, изменился. Да, я не могу себе даже представить, что там произошло в церкви. Но мне это и не важно. Обновленный он мне нравится больше, чем тот — старый…
Тем временем глава Преображенского приказа розыскных дел Федор Юрьевич Ромодановский перекладывал бумажки и слушал доклад. Очередной. Как раз касаемо царевича.
То, что бабы там не поделили ребенка его, мало волновало. Не его дело. Да и Евдокия не жаловалась. То, что малец стал учиться хорошо — тоже. Скорее даже обрадовался, так как Петр ему на бестолковость сына постоянно жаловался. А вот слухи…
— Что-что? — переспросил он докладчика.
— Говорю, что сказывали, будто бы чернокнижник молодой растет.
— И кто же этот бессмертный и бесстрашный болтун? Пьянь какая поди?
— Так и есть. В пяти кабаках таких выловили. Горькие пропойцы.
— И выдумали они это не сами?
— Все как обычно. У всех одна и та же история. Намедни пропились до крайности. Крест пропили. А тут незнакомец щедрый. Угостил. Да по секрету разболтал им тайну великую. Ну они там и горлопанили потом. Им охочие до острых сплетен потом уже сами подливали.
— Интересно получается… — тихо произнес Ромодановский. — Пока Лешенька был бестолочью и творил всякие непотребства — так всех это устраивало. Сидели тихо. А как за ум взялся — так одержимый стал и даже теперь чернокнижник.
— Про Государя также всякие гадости болтают.
— Думаешь те же?
— А новым откуда взяться? Да и, мнится мне — знают они нас. Оттого и взять не удается.
— Или очень осторожны. В каждый кабак то своего человека не посадишь. Да и многое он услышит из тихих разговоров?
— Так и есть. Все эти пропойцы сказывали, будто бы им шепотом о чернокнижнике говорили.
— Может нам своих пропойц завести?