— Разрешите, товарищ Захаров, горячо поблагодарить вас от имени нашей советской науки. С сегодняшнего дня мы считаем вас нашим постоянным корреспондентом. Продолжайте в том же духе. Изучайте морское дно, ловите все, что вам покажется интересным, и сачком, и сетями, и голыми руками, и за жабры, и за хвост, и за что попало…
— Вы ему, товарищ профессор, потрудней что-нибудь задавайте, — сказал Гераськин, — в случае чего мы с Якубенкой поможем.
Под винтами
Случай этот произошел поздней осенью. Уже стояли морозы. «Красная кузница» шла морским каналом. Уступив дорогу встречному судну, она отклонилась немного от фарватера и что-то захватила с грунта своими винтами.
Несколько минут судно еще шло, вышло на фарватер и застопорило. Винты больше не проворачивались. Вода была ледяная. Я стал одеваться поплотней, даже бушлат напялил. Науменко посоветовал не надевать бушлата — мешать будет в работе лишняя одежда.
Но я заупрямился, надел, и мы впервые поспорили из-за пустяка. А он мой друг, и жили мы с ним — позавидовать надо — все делили.
Натянул я молча водолазную рубаху, взял в руку ножницы и спустился под корму на винты. Судно наше имело два винта. Я приблизился к винтам и увидел, почему они не могли работать. На лопастях было намотано много всякого хламу: тряпок, железа, цинковых тонких тросов, дранья, проволоки, пеньковых концов. Проволока даже в муфты въелась. А поверх всего накрутился толстый стальной трос.
Встал я на лопасть нижнего винта и начал разматывать тряпки, дранье, ножницами проволоку и пеньковые тросы резать. Все это было перепутано, закручено — сразу не найти, где начало, где конец. Немало я сбросил с винтов на грунт всякой дряни и, наконец, решил размотать стальной трос. Стал перебираться на другую лопасть и сорвался.
На лету я схватился за острый угол железа и распорол себе рукавицу. Зимняя рубаха — она сшита вместе с рукавицами.
Камнем упал я на грунт, стукнулся подошвами о сброшенное железо… Сразу обжало меня, и через разрезанную рукавицу хлынула внутрь костюма ледяная вода.
Наступила особенная подводная тишина. Было слышно, как колотится сердце. Поднял я кверху рукавицу, воздух вырвался через нее из рубахи, и доступ воды прекратился. Надо мне обратно на винты, там застряла моя сигнальная веревка.
Одет я был чересчур плотно. Совсем не повернуться. Схватился я за сигнал и попробовал на нем подтянуться к винтам. Дудки! Руки обратно скользят. Перестал я тогда нажимать на золотник. Жду: сейчас поднимет воздухом. Не тут-то было: выхлопывает воздух кверху через рукавицу цепью больших пузырей. Удержать бы его можно, только рукавицу вниз опустить, но тогда хлынет через нее в костюм вода.
Дело — бамбук. Надо освободить сигнал. Задрал я голову, хожу, дергаю как вожжой, но сигнал еще крепче в винтах застрял.
Потряс я тревогу по воздушному шлангу. Хорошо еще, что шланг свободен. Наверху услышали и подергали в ответ.
Да только мало проку от того, что я дал тревогу: не спустить им ко мне водолаза, надо им вторую помпу. А вторая помпа в генеральной разборке, части смазаны и под брезентом лежат… А в запасных шлангах полно пудры резиновой. Если сразу качать по ним воздух, так запорошишь водолазу глотку и легкие — задушишь. Необходимо сначала промыть шланги и раз тридцать прокачать, продуть их воздухом.
«Не управиться, — думаю, — им до вечера, надо самому освобождаться. Сигнальную веревку перережу, и меня на шланге поднимут».
Вынул из позеленевшего футляра нож. А ножи наши водолазные никогда не точились. Пилил, пилил я им сигнал, что деревяжкой — хоть бы каболку одну повредил! Сигналы-то нарочно крепкие подбираются, из смоленой трехдюймовой веревки, чтобы водолаза выдержать. Не берет нож.
Бросил сигнал и принялся за груза. Только две тонких веревки и перерезать, а там освобожусь от свинцовых грузов, и меня воздухом к винтам поднимет. Режу правую веревку, вернее, перетираю. Потом обливаюсь, а тут еще забудусь — рукавицу вниз опущу, и сразу ледяная вода плеснет ко мне в костюм. Через полчаса, а может быть и больше, оборвалась наконец веревка и один груз свалился.
Принялся я было за вторую веревку. Глядь — саженях в двух от меня опускается на грунт водолаз. Закричал я от радости. Ввинтил нож в кобуру и шагнул к водолазу. Гляжу — а это Науменко. Друг мне лучший, а теперь стал он мне во сто раз дороже.
Чтобы Науменко по ошибке шланг не перерезал, — я взял в левую руку сигнал, а пальцем правой руки показываю, что надо резать эту веревку. Науменко подошел вплотную да как толкнет меня кулаком в грудь под манишку! Покатился я по грунту, в рукавицу вода хлынула, начала заливать, уже выше колен поднялась. Вздернул я рукавицу, как свечу, встал на колени и не могу в себя прийти от удивления и обиды. Ждал ведь его на помощь, а он меня бить? Неужели за то, что его не послушался, бушлат надел? Так ведь это же пустяк.