Выход из бухты был закрыт для акулы.
Водолазы оделись и спустились на дно, чтобы найти акулу и выгнать ее на поверхность. В руках у них были багры. Криволапов на своем баркасе стоял рядом с Авдеевым. Он, глядя на пузырьки, покрикивал в телефон:
— Вправо пошла! Стой! Не ходи дальше! Так! Верно! А, птички-воробушки, коли ее! Что-о? Не достать? Пусти золотником пузырей! Ходу ей не давай! Регулируй воздух!.. Какой, же ты после этого водолаз? Что-о? Не успел? А вот как заставлю вне очереди драить палубу — успеешь!
С других баркасов тоже раздавались возгласы водолазных старшин. По всей поверхности бухты подскакивали и лопались пузырьки.
Наш баркас задержался из-за порчи моторного компрессора. И как только его наладили, я взял в руки багор со стальным наконечником и спустился под воду.
Глубина была 8 морских сажен. Я встал на грунт и оглянулся.
Вода была прозрачная, зеленоватая вода океана. Колыхались разноцветные медузы, пробегала рыбья мелюзга с золотыми перышками. Под ногами, на песке лежали синеватые перламутровые ракушки, а местами виднелись крупные океанские звезды, которые шевелили, как осьминоги, длинными красноватыми лучами-щупальцами.
Я осмотрелся еще раз по сторонам и двинулся вперед.
Сделал я шагов десять и увидел: впереди мелькнуло что-то темное. Вгляделся через стекло: акула. Огромная акула, первый раз такую встретил.
Акула шла в мою сторону.
Я крепко сжал багор в кулаке и стал следить за акулой. Тут я заметил вдали водолаза, который смешно качал головой и сильно бурлил золотником: от него акула и бежала.
Справа от меня показался другой водолаз с багром в руке.
Слева, как из тумана, вышла медная макушка третьего.
Водолазы шли на акулу, отчаянно бурлили из шлемов и качали баграми.
Я ждал акулу, накапливая в костюме воздух.
Вот акула уже саженях в двух от меня, даже видны ее маленькие злые глазки. Я сильно надавил головой на пуговку золотника и выпустил из шлема бурный столб пузырей. Акула изогнулась и помчалась кверху.
А я оторвался вслед за ней от грунта, поднял обеими руками багор и ткнул им в белое акулье брюхо.
Не знаю точно, больно ли уколол я, но она моментально скрылась из виду.
Пока я стоял на грунте, дожидаясь, и смотрел через иллюминатор, с баркаса по телефону мой старшина Окороков сообщил:
— Выходи, акула пошла поверху.
Я вышел на поверхность, забрался на трап баркаса, освободился от шлема и сразу оглянулся. Шлюпка с молодыми снайперами качалась. Это акула, выйдя из воды, качнула ее, а сама, как торпеда, выставив острый плавник, мчалась к тихому мысу, где один из краснофлотцев наводил на нее пушку.
Водолазные баркасы подошли к левому берегу. Ребята со шлюпки выпалили почти одновременно. Они попали, но крохотные пули лишь ковырнули акулью кожу.
Акула круто выгнулась, чтобы нырнуть вглубь.
Но тут грохнула пушка. Бухта вздрогнула.
Акула странно подпрыгнула и упала всей своей тяжестью на воду. Через несколько секунд она шумно перевернулась на спину, сверкнув на солнце длинным мраморным брюхом.
На берегу закричали «ура».
Еще не разошлись круги, а молодые купальщики, отфыркиваясь, уже плыли к акуле. Минут через двадцать буксир зацепил акулу крюком и отбуксировал к берегу. Акула была тяжелая — ее поднимал из воды плавучий кран.
Акуле разрезали брюхо. Собралась большая толпа. Пришли и водолазы. В сторонке молча стоял Криволапов.
Из огромного желудка акулы вытащили непрожеванную швабру, полмешка картошки, матросские парусиновые штаны, ножку козленка с шерстью и копытцем.
Публика была удивлена невиданной прожорливостью акулы.
А еще в брюхе акулы нашли одну полупрожеванную рыбку, краба с обломанными ногами и какую-то облипшую жиром плитку. Весь этот инвентарь из акульего брюха выбросили в яму. Тут набежали собаки, зарычали и стали драться из-за добычи.
— Прямо кладовка, — сообщил Глобус Криволапову, — и чего только в ее брюхе нет: рублей на пятьсот добра всякого!
— Птички-воробушки! — обрадовался хозяйственный Криволапов и, наклонившись к Глобусу, чтобы я не слышал, сказал ему тихонько:
— А ну-ка, сбегай, посмотри, нет ли там нашей свинцовой подметки.
Глобус вернулся и спросил матросов, которые резали акуле брюхо, не попадалась ли им — свинцовая подметка.
— Медный сундук нашли, — засмеялись матросы, — а свинца нет: наверно, в животе растопился.
Подметку Глобуса я увидел у собаки: она держала лапами свинцовую плитку и слизывала с нее акулий жир.
Я прогнал собаку, и вручил подметку Глобусу.