– Приятель Керенского. Пинхас Рутенберг, – тихо отвечает полицмейстер. – Три дня как приехал из Америки и уже, на тебе, заместитель губернского комиссара. Партийная кличка «Мартын». Тот самый, что со священником Гапоном попал под расстрел девятого января. Потом он задушил священника! Сидел в Крестах. Я молоденький тогда в охране… – Полицмейстер не выдерживает и кричит Рутенбергу: – Жаль, Пинхас, что я тебя не приколол тогда в девятьсот пятом в Крестах!
Рутенберг, громыхая по жести крыши, подходит к полицмейстеру и вглядывается в лицо:
– Ба! Вахмистр! Да ты карьеру сделал, оказывается! Вона как… А ведь в удачном месте мы встречаемся. Само напрашивается, с крыши тебя сбросить.
Полицмейстер с опаской отходит от края крыши.
– Правильно, вахмистр, делаешь. Берегись меня!
– Я не вахмистр, а полковник!
– Нет, это для гражданина министра ты полковник. А для меня… Ох, помню, он кричал «жид на православного священника руку поднял!». Вахмистр ты!
Рутенберг поясняет Терещенко:
– Это же, как судьба сводит! Он, будучи в охране, меня, в кандалах, заколоть хотел. Отбили другие жандармы. А теперь я сбросить его с крыши не моги. Свобода, равенство, братство. «Liberté, Égalité, Fraternité»… Те-те-те!
– Понаехали! Паршивый еврей! – кричит полицмейстер, оказавшись на безопасном расстоянии от края крыши.
– А ты паршивый русский. Что для России, вообще, опаснее.
– Мне кажется, вы как-то грубы, – пробует Терещенко укорить Рутенберга, – Не интеллигентно делаете замечания…
– Это вы мне? Человеку, который едет с другого конца света с надеждой на новую Россию, а тут та же грязь, кровь и бестолковщина. Нет власти!
– Ну, как же?! Мы… Правительство…
– Да, бросьте! Если бы не казаки, большевики уже бы правили бал. И вы, министры, в лучшем случае сегодня были бы в тюрьме. А в худшем, здесь под стенкой валялись бы. Разорвала бы вас пьяная матросня на части. И ботиночки ваши присвоила бы. И костюмчик. А вы говорите, полиция, власть… Нет в России ни того, ни другого!
Внизу площадь, полная трупов и раненых. Стоны, крики. Носилки. Санитарные машины…
Петроград. Театр «Летний Буфф».
Вечер.
Событие сезона! Премьера оперетты Имре Кальмана. Из патриотических соображений ее австро-венгерское название «Принцесса чардаша» заменено в России на нейтральное «Сильва».
Гремит музыка. Звучат арии. Зал переполнен. Меломаны в восторге. Ведь мало того, что в спектакле заняты известные артисты, это ещё и свежее для России сценическое решение – в зал выдвинут подиум. И на нём разворачивается часть действия. Вот сейчас здесь лихо пляшется канкан.
Ножки танцовщиц взлетают буквально перед глазами зрителей. Среди удалых девиц кордебалета порхает исполнитель главной комедийной роли. Он во фраке, в цилиндре. С тросточкой. И выделывая ногами удивительные кренделя, зажигательно поёт: «Без женщин жить нельзя на свете, нет! В них солнце мая, в них любви расцвет…»
Зрители – мужчины во фраках, женщины в вечерних нарядах – подхватывают. Шквал аплодисментов.
Антракт.
Охи, ахи! Оживленные разговоры в фойе и буфетах. И все с бокалами. Да-да. Представьте себе, ещё одно новшество в театральной жизни страны, в которой из-за войны введён «сухой закон»,[9] – на представлении продаётся шампанское. Праздник! И в воздухе буквально растворено «Без женщин жить нельзя на свете, нет…».
По фойе во фраке, с бокалом шампанского в руке, в сопровождении двух телохранителей движется Ленин.[10]
Натыкается на Рутенберга. Тот тоже с бокалом.
– О! Кого я вижу. Сам Пинхас Рутенберг! – удивляется Ленин. – Собственной персоной!
– Простите… – Рутенберг всматривается, поправляя очки, – Никак господин Ульянов. Здесь?!
– Да! Я люблю оперетту!
– Ну, конечно! Это же по вашей части! Столько вы их устраивали в жизни… Большевики, меньшевики, антипартийные группки… Вы большой либреттист, Ульянов! Правда, я смотрю, в последнее время вы склоняетесь к кровавым сюжетам. И масштабы вашей деятельности жутко расширились. Сидеть бы вам в Цюрихе со своей сектой. Ан, нет…
– Перестаньте! Вы известный грубиян. А почему вы прибыли… И нет, чтобы прямо к нам, а взяли и к Керенскому подались? Вы же революционер с огромным стажем, батенька.
– Знаете, Ульянов, я был в отношениях с Азефом.[11] Думал, что подлее человека быть не может. Оказалось, есть! Вон мальчишки-газетчики разоряются: «Ленин сказал, Ленин требует». Сколько платите писакам? А, ну да! Вы же свои газеты наплодили. Штук тридцать всяких правд… Откуда деньги берете, Ульянов? Или нашли богатую вдову? Веселую? – напевает мотив из оперетты «Весёлая вдова» Мишеля Леграна. – Так у мадам Арманд столько денег нет!
9
Сухой закон. В начале 1914 года в преддверии Первой мировой войны был издан царский указ о запрещении производства и продажи всех видов алкогольной продукции на всей территории России. С 19 июля 1914 года торговля алкогольными изделиями за исключением ресторанов первого разряда и аристократических клубов была прекращена. С с 19 июля 1914 г. сначала на время мобилизации, а в конце августа продлена на всё время войны.
10
Ленин Владимир (Ульянов), 47 лет – марксист, графоман, интриган, невропат. С 1900 года в эмиграции. Жил во Франции, Германии, Англии, Швейцарии. В период революции 1905 года в России среди её лидеров не замечен. Занимался публицистикой. Предводитель одной из многих оппозиционных к правительству Российской империи и находящихся в эмиграции политических группировок. По иронии судьбы это крайне малочисленное объединение, именовало себя «большевики».
Хиленький кандидат в вожди. Без какой-либо харизмы. Всю жизнь он провёл в политических сварах на страницах газет и в интригах среди таких же дохленьких оппозиционеров. Голосок у него был слабый – фальцетик. Картавил, а, выступая с речами, заикался. Сборища людей – более двух десятков – его уже пугали. Но открытое немцами под Ленина финансирование добавило ему привлекательности. Потому что на деньги и на обещанную власть стали набиваться ему в соратники доморощенные российские оппозиционеры. А ещё набежали уголовники, вернувшиеся по амнистии из мест заключений, – народ резкий, авантюрный…
В дальнейшем Ленин – глава советского государства и руководитель партии с названием «коммунистическая».
Умрет в Москве в январе 1924 года. Хотя как полноценно мыслящий индивидуум он перестанет функционировать уже летом 1921 года.
До сих пор является иконой для всего мирового коммунистического движения.
11
Азеф Евно, 48 лет – один из руководителей Российской партии социалистов-революционеров и, одновременно, секретный агент организации, ведавшей в России политическим сыском – Отделением по охранению общественной безопасности и порядка департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи, которое кто-то уважительно называл Охранным отделением, а кто-то презрительно – охранкой.
Как глава Боевой организации партии, организовал и успешно провел ряд терактов, в числе которых убийство брата царя Николая Второго, Великого князя Сергея Александровича.
Как агент Охранного отделения, сдал полиции множество революционеров. Умрет в Берлине 24 апреля 1918 года.