Чтобы не видеть упрека на его беспомощном детском личике, Джиллиан направилась в ванную, выложенную черным кафелем.
— Дело в том, что ты заболел, а я не знаю, как за тобой ухаживать. — Джек завыл еще громче. — Да ты правда болен! У тебя температура. У тебя даже соска плавится. Видишь? — Она вытянула ее в просвет дверного проема. — Она теперь похожа на плод фантазии Дали.
Джек, по-прежнему хныкая, состроил мину на лице, означавшую «хватит нести чушь». Джиллиан на мгновение задумалась — не могут ли дети чувствовать запах страха?
— Я слишком стара для этого. Честное слово.
Стараясь удержать рвущуюся наружу панику, она повернулась к зеркалу в ванной, чтобы взбить волосы, и остановилась, натолкнувшись взглядом на свое отражение.
— Какой кошмар, это… истощение. Давай поговорим о моей сексуальной жизни. — Она достала средство для разглаживания морщин и нанесла толстые бежевые линии на мешки под обоими глазами. — Мне всегда нравились позиции, в которых женщина играла доминирующую роль, сверху например. Но совсем недавно я поняла, что в этой позе у меня лицо свисает вниз. Получается десять подбородков. Я внезапно ловлю себя на том, что щебечу партнеру: «Нет, нет! Мне нравится миссионерская поза. Миссионерская мне подходит». А когда я лежу на спине, мои груди, несмотря на силикон, съезжают под мышки.
Бросив пушистый халат с монограммой отеля на пол, залитый молоком, она покрыла пудрой кожу между грудями и только потом уложила их в консольный бюстгальтер.
— Всю свою жизнь я настаивала на том, чтобы делать это при зажженном свете для усиления эротичности. Но это было до того, как появился целлюлит. — Она влезла в плотные колготки, которые должны были скрыть паутинки проступивших сосудов. — Я видела, как он отражается в зеркале на потолке! Теперь я говорю: «Нет, нет! Мне нравится с выключенным светом. Когда свет выключен — это хорошо!» Со включенным — только со Стиви Уандером, чтоб ему было неладно.
Она положила ложку сахара в капуччино и стала смотреть на то, как символически оседает пена. Ребенок, снова впав в апатию, посмотрел на Джил мрачно и как-то официально. Этот взгляд тут же заставил ее занять оборонительную позицию.
— Но это должно было продолжаться не дольше нескольких дней, а прошло уже почти три недели! Я сделала все, что было в моих человеческих силах!
Она набросила эксклюзивный пиджак и грустно посмотрела на эполету из рвотной массы на своем плече.
— Менструальные боли я еще как-то могу перенести. Но муки нарушения стиля? От этого, дорогуша, еще никто не придумал лекарства.
Освещенное канделябрами фойе «Савоя» было наводнено серьезными японскими туристами, изголодавшимися по старой, доброй, лубочной мировой культуре. У кассира отвисла челюсть, когда Джил, заявив, что потеряла свои кредитные карточки, спросила, не может ли она оставить своего ребенка в качестве гарантии ее платежеспособности.
— Вашего сына? — переспросил потрясенный служащий.
— Да, в качестве залога, пока я заскочу в банк. Я бы оставила свое обручальное кольцо, — Джиллиан сделала вид, что пытается снять украшение, — да оно село намертво, сами видите. В отличие от моего мужа. — В этом месте Джиллиан блеснула одной из своих охотничьих улыбок, которые она обычно придерживала для сексуального сафари. — Счет у меня довольно большой. — Она добавила в тембр голоса щедрую порцию вазелина и продолжила: — А мы с вами знаем, что размер имеет значение. Я бы не хотела, чтобы вы думали, что я испытываю финансовые затруднения и намереваюсь скрыться. — Осознав, что она по привычке поглаживает Джека по ноге, Джил тут же отдернула руку. — Теперь запомните, — внезапно посуровевшим голосом заявила она служащему, — существуют различные типы плача: от голода, от усталости, от… пусть носильщик спустит вниз мои чемоданы, — оборвала она свою речь.
Джек смотрел на Джил с выражением полного доверия, когда она передавала его совершенному незнакомцу.
Кассир, кроваво-красный от смущения и достаточно вежливый, чтобы сохранять внешнее безразличие, был слишком взволнован, чтобы успеть ответить Джиллиан до того, как она развернулась и, скользнув мимо швейцара в высокой шляпе, выскочила через вращающиеся двери на Странд. Она не оглянулась. Озадаченный служащий поставил переносную кроватку рядом с кассовым аппаратом и вызвал службу горничных. Он не видел, что где-то там, под покрывалом, была прикреплена записка: «Вернуть отправителю: мисс Мэдлин Вулф, тюрьма Холлоуэй».
Чувство облегчения опьяняло. Скользя между прохожими туманным майским утром, Джиллиан думала, чем же ей себя побаловать. Вернуться в зал «конкорда», чтобы подцепить богача и слетать с ним в Нью-Йорк? Сыграть в «латунные плечи» (так Джиллиан называла процесс трения плечами с богатыми любителями предметов искусства на Сотбис)? А до офисов агентств недвижимости «Белгрейвия» оставалось пройти совсем немного. Дальнейший план действий становился еще сложнее. Было бы неплохо обратить внимание на недвижимость в провинции Дорсет. Как же ей нравились мужчины с чудными поместьями! Эти приятные мысли занимали ее всю дорогу, пока она шла по Странд мимо клуба «Реформистов» и от собора Святого Иакова до Пиккадилли. Для начала она решила выпить бокал ледяного шампанского у «Фортнам энд Мейсон» и просмотреть утренние газеты.
Добравшись до рубрики «Стиль жизни» в «Таймс», она удивилась тому, что у нее не получается наслаждаться жизнью. Она только еще начала осуществлять свой гедонистический список удовольствий, а мероприятие странным образом уже лишилось ощущения радости. Ребенку будет гораздо лучше с родной матерью. Это элементарный дарвинизм. Выживает сильнейший, правда, его нельзя было даже назвать сильным. Именно поэтому он нуждался в правильном уходе! В таком, которым она не могла его обеспечить. Кроме всего прочего, она согласилась присмотреть за ним всего лишь в течение недели. Она ни в чем не виновата. Жизненный опыт, накопленный с помощью школ-интернатов и приемных родителей, оставляет свой отпечаток… Джиллиан с удовольствием принялась себя жалеть. Какие предложения о работе ей пришлось отвергнуть! Какие свидания отменить! Так жаловалась на жизнь победительница Марафонских Забегов С Крестом. Но почему тогда внутри нее все вибрировало, как батут под весом борца сумо?
Заголовки газет растворились перед ее глазами, и она снова увидела Джека в настроении «наследника раджи», когда он теряет интерес к какой-либо игрушке, вытягивает руку, которая ее держит, и просто разжимает пальцы, будто вокруг него четыре миллиона слуг, ожидающих своей очереди прислужить ему. Джиллиан прекрасно понимала это настроение. Еще он мог увидеть нечто исключительно интересное и так сильно захотеть этот предмет, что тогда в его глазах появлялось жесткое выражение а-ля Маргарет Тэтчер — «я должен это получить». Этой чертой характера можно бы было гордиться. А как светилось его лицо, когда он видел ее, будто она Вселенская Секс-Богиня, несмотря на похмелье, небритые подмышки и немытую голову! И его волосы пахли сеном.
Еще не осознав, что делает, она скинула свои туфли на высокой шпильке от Чарльза Джордана и бросилась обратно, через Трафальгарскую площадь. Всю дорогу ее терзал панический страх. Она влетела через вращающуюся дверь «Савоя», тяжело переводя дух. Она светилась и мигала, как неоновая вывеска. Господи! Да где же он? Затем она увидела его в окружении кудахчущей прислуги. Они гулили как голуби, которых Джиллиан на крейсерской скорости разметала по всей колонне Нельсона. От вида того, как Джек протягивает свои ручонки к горничной, ей стало тошно.
— Что вы с ним сделали? — обрушилась на них Джиллиан с неумолимостью кузнечного молота и в ритме дискжокея. — Вы что, не видите, что он болен? — Она растолкала армию лакеев в ливреях. — Кто-нибудь, вызовите доктора! — Шепчущиеся, как стрекочущие насекомые, слуги окружили ее.
— Это все кондиционер в той малюсенькой убогой комнате. Если у него пневмония, я вас засужу!
Угроза тяжбой распугала прислугу быстрее, чем Боб Гелдоф выскочил из ванной.