— Не желает ли мадам взглянуть на кое-что в нашем офисе? — взмолился смущенный администратор.
Ее больше интересовало содержимое ее кошелька, которое сейчас составляло двадцать два с половиной фунта.
— Единственный, кого я сейчас хочу видеть, урод, — это педиатр!
Сделав вид, что удаляется в туалет, чтобы переодеть Джека, она вышла в боковой коридор, ведущий к банкетным залам, и выскочила на набережную. Она думала о том, что стала движущейся мишенью. Ей казалось, что ее взяли на мушку. Она считала себя загнанным зверем. Она называла его «сопливым пончиком».
— Вот тебе пара жизненных советов, — серьезно заявила Джиллиан, предлагая Джеку ложечку паштета в роскошной гостиной пентхауса на Чейни-Уок в Челси. — В ресторане никогда не заказывай блюда, названного «смесь» или «коктейль».
Джек, принявший калпол и разомлевший после ванны с маслами «Викс-Вейпор-Раб», радостно ответил на своем родном латышском языке.
Частный доктор, которого вызвала ее состоятельная подруга, запретил Джеку пить молоко и посадил его на воду и разбавленный сок. Джиллиан внесла изменения в его тюремную диету, добавив копченую семгу и паштеты. Умник-лекарь с Харли-стрит не рекомендовал твердую пищу в таком раннем возрасте, откуда ему это знать? У Джека же было нёбо!
— Не подставляй лицо солнцу и никогда не связывайся с мужчиной с пирсингом в соске или золотой цепочкой на груди. Не верь в любовь. А если ты всерьез подумываешь о самоубийстве, выбирай тот способ, при котором ты будешь хорошо выглядеть. И давай никогда не будем забывать, Джек, дорогуша, что всегда можно что-нибудь придумать. Можно разориться на транквилизаторы в местной аптеке, потом найти удобный железнодорожный мост где-нибудь в тихом местечке, я могу определить его расположение по звуку приближающегося поезда. А еще можно разлучать мужчин с их деньгами при помощи искусства… генитального воздействия.
Джек посмотрел на нее с мрачным осуждением.
— Да ладно тебе! Мне тут не нужны суровые ханжеские взгляды человека, который днями напролет сидит на собственных фекалиях. Так вот, поскольку у меня не было денег на прокрашивание корней волос и я не могла довериться лондонской полиции в выборе украшающей меня одежды, чтобы положить меня в гроб, мы решили принять давнее предложение моей старой школьной приятельницы. Так веди себя прилично.
После этих слов в комнату вошла Аннабель Крамп, неся серебряный поднос, уставленный фарфором «Ройял Далтон» и птифурами. Ее прикид барана-наряженного-ягненком был дополнен шарфом, концы которого были завязаны над ее лбом и напоминали лопасти пропеллера. Похоже, единственным штрихом, который она меняла в своем образе, придя домой после работы, был ее голос телеведущей Би-би-си.
— Я говорю, ты ведь не занимаешься этим ради того, чтобы избавиться от собственных проблем в отношениях с мамочкой и папочкой, а, Джил? — Чрезмерная округлость ее гласных вторила округлостям ее подпоясанного тела. — Терпеть не могу девиц, которые тащатся от деградации.
Джиллиан подумала, не напомнить ли Аннабель о костюмированном бале по окончании школы, девизом которого был призыв: «Приди в образе того, кого ты больше всего презираешь». Тогда девять человек пришли, одевшись как Аннабель.
— Развитию моей карьеры, Бел, — с чувством произнесла Джиллиан, помня, как та терпеть не могла ампутацию половины своего имени, — способствует желание как можно реже посещать рестораны, в которых ковровое покрытие прилипает к подошвам туфель.
Пропеллер на голове Аннабель задрожал от кошачьего любопытства.
— Так ты без гроша? — Ее коротенькие пальцы впились в ручку чайника.
— Скажем так, мне приходится уделять все возрастающее внимание своим долгам.
— Крушение Ллойда? — Ответное молчание Джиллиан подтвердило догадку Аннабель. Она захохотала с таким удовольствием, что расплескала свой чай. — А теперь ты пришла ко мне… В пансионе ты была такой воображалой, ну, сама знаешь. Эта твоя жестокость и постоянные издевки доводили меня до бешенства.
— Ну, тебе тогда будет приятно узнать, под моей апостольской внешностью, я…
— Такая же шлюха, как и все мы.
Джиллиан вручила Джеку пластиковую книжку, которую невозможно было разжевать. Он сразу же стал похож на мужа, полностью растворившегося в свежем номере «Экономиста».
— Разве Марк Тэтчер говорил, что он торговец оружием? Нет. Он называл себя работником с высокотехнологичным оборудованием. А Ник Лисон говорил, что он вор? Нет, он работал в банковской системе. А у меня возник интерес к филантропии. Амурной филантропии. — Чашка Джиллиан в раздражении забряцала, вернувшись на блюдце. — У тебя что, нет ничего крепче чая?
— Например?
— Не знаю… Может, героин?
Обласканные многочисленными мужчинами бедра Аннабель резко сомкнулись, и она засеменила к бару. Джиллиан вспомнила, как она с подружками как-то намазала Аннабель одно бедро кремом для похудания, пока та спала. Несмотря на то что этот крем должен был содержать штаммы вируса, поедающего плоть, чтобы возыметь серьезный эффект, Аннабель все-таки поверила их насмешкам о том, что у нее теперь на всю жизнь одно бедро будет тоньше другого.
Шикарный пансион благородных девиц, в котором они обучались, соответствовал своему громкому названию. Он навсегда отдалил их от реальной жизни. Сначала их учили только тому, как укрываться от выплаты налогов за полученное в наследство богатство. Это умение сделало их такими же полезными для общества, как шоколадные чайники. Научившись ловить «сладких папиков», то есть тех, которые согласны жить без секса, Джиллиан была эмоционально готова к проституции. Во всяком случае, именно в этом она убеждала себя, когда мадам Аннабель поставила бокал виски рядом с Джиллиан и открыла свою книгу с золотым тиснением «Элитный эскорт», в которой она вела записи о постоянных клиентах.
— Как ты отнесешься к тому, чтобы начать с французским парнишкой? Бизнесмен. Из постоянных.
Джиллиан покачала головой:
— Веллингтон был последним британцем, у которого получались более или менее удовлетворительные контакты с французами.
— Нефтяной магнат из Саудовской Аравии?
— А на каком языке он разговаривает?
— Они все говорят чистейшими стерлингами, Джиллиан.
— Кто еще?
— У нас был звонок из австралийской компьютерной компании. У них будет конференция. Они заказали пять девочек. Разбитных, но приличных.
— Мы же не занимаемся чем-то незаконным, Аннабель? В тюрьму попадать мне совершенно не хочется, — запаниковала Джиллиан, вспомнив о Мэдди. — Я не желаю проводить время с женщинами, которые ничего не смыслят в Дольче и Габана.
— Ты не нарушаешь закон, это делаю я, — жестко сказала мадам, внезапно превратившись в профессионала. — Поэтому я получаю сорок процентов от достаточно большой суммы, о которой я, наверное, все еще смогу для тебя договориться, несмотря на твой возраст. Тебе же остается только волноваться о том, чтобы привести в порядок свои отвисшие сиськи.
Аннабель начертала инструкции для Джиллиан на ароматизированной розовой бумаге с надписью «Элитно и благоразумно».
— Как твое бедро? По-прежнему плаваешь кругами, а, Бел?
Джиллиан выдернула записку из-под красных накладных ногтей Аннабель и стала готовиться к своей новой профессии. Вот это была работа: полагаться на милость заезжих серийных убийц.
12. Положись на милость заезжих серийных убийц
Если бы он поставил возле постели видеокамеру, или на балдахине были следы крови, а на изголовье — телесных жидкостей, она могла бы тут же передумать с выбором своей новой карьеры. Так решила Джиллиан, поднимаясь на лифте на седьмой этаж отеля «Глоток». Не самое лучшее место для того, чтобы пригласить девушку на первое свидание.
— Ты опоздала, — вместо приветствия сказал мужчина, открывший дверь номера 735. — Я принял предсовокупительный душ еще сорок пять минут назад, черт возьми.