Когда Мэдди выхватила деньги из грязных пальцев Финна, ей не понравилось, как повернулись кубики костей на его зеркале заднего вида. Теперь у них появились наличные.
21. Яйца Бенедикта
Джиллиан, выпускница пансиона благородных девиц, не имела ни малейшего представления о том, как правильно искать живого донора спермы. Она думала об искусственном осеменении, но связанная с этим анонимность ее беспокоила. Что, если у донора плохие зубы или растущие внутрь ногти? Вдруг он любит музыку в стиле тяжелый рок? Возникал и другой вопрос: как соблазнить мужчину, от которого ты хочешь родить ребенка? Реклама духов изобиловала обещаниями создания романтического притяжения. «Обсешн» выражали призыв: «Я люблю развлекаться!», «Аллюр»: «Сначала угости меня дорогим ужином!». Джиллиан же был нужен аромат, который бы говорил за нее-. «Изумительная Богиня Секса желает, чтобы ты стал отцом ее ребенка. У меня сегодня овуляция!»
Ее яйцеклетки начали обратный отсчет перед ежемесячным сбросом, и она решила прибегнуть к помощи электронной службы знакомств. Она выбрала себе идеального партнера, Бенедикта, рост сто восемьдесят пять сантиметров, возраст тридцать два года, читает лекции в Открытом университете, обладатель светло-карих глаз и склонности к путешествиям. Джиллиан решила, что он НПДМК — Не Плох Для Милтон-Кейнс. Но получилось так, что она потеряла интерес к нему еще до того, как они начали ужин.
— За что я люблю китайских женщин, — авторитетно заявил Бен, втягивая в себя оливку с маленькой шпажки, — так это за маленькое влагалище. Оно делает «Чмок!».
«Интересно, какой звук он сможет извлечь из меня, — мрачно подумала Джиллиан. — Эхо в тоннеле?»
— Да, это действительно интересно, — нанесла она удар ниже пояса, — но только для мужчины с хилым пенисом. Лично я предпочитаю мужчин, способных коснуться всего влагалища, — продолжила она, поднимаясь на высоких каблуках. — Как любое живое существо, я не выношу вакуума.
Он оказался не НПДМК, а АУДЛМ — Абсолютно Ужасный Для Любого Места.
Тем временем ее биологические часы не замедляли хода.
22. Материнская мафия
Маленькая девочка в красном комбинезоне допрашивала свою няню о том, почему именно корове вздумалось прыгать через луну. Трехлетняя веснушчатая исследовательница методично засовывала себе в нос разноцветный шоколадный горошек, объясняя пластиковому Пауэр-Рейнджеру, что «должна сделать это ради муравьеда». Еще один четырехлетний человек требовал ответа на вопрос, существует ли Бог на самом деле.
— Какая разница? — встряла Мэдди, подмигнув женщине, которую истязал вопросами ребенок. — Мы с мамой слишком заняты сейчас мыслями о том, сможем ли мы за пять минут отыскать для вас няньку. Правда?
Молодая женщина в обтягивающих брюках и футболке холодно посмотрела на Мэдди.
— Вы мать, правильно? А мы — няньки. Мамаши, — она произнесла это слово, будто оно само по себе было канцерогеном, — все вон там.
— Хорошо. — Мэдди перебросила на другое плечо детскую сумку с подгузниками, взяла Джека на руки и пошла в другой конец церкви, чтобы присоединиться к группе родителей, сидящих на скамейках под богато украшенными органными трубами. Матери, несмотря на поспешно наложенную губную помаду и щедрые порции бальзамов красоты от Эсте Лаудер, не смогли скрыть следов истощения. Общительные, ухоженные няньки, облаченные в костюмы от Адидас, больше походили на личных фитнесс-тренеров.
— Вы мамаша «Крохи» или мамаша «Крещендо»? — обратилась к ней светящаяся радостью женщина лет тридцати с небольшим. На ней была надета блуза из марли такой густоты, что через нее можно было бы легко сцеживать тофу.
— Э…
— Просто я не видела вас в этой группе раньше. Я мама Горошка в Носу, а это, — она указала на женщину, сидевшую слева от нее, — мама Раздавленного Банана в Волосах.
— Э… Я Мэдлин, а это — Джек.
— Летиция! — Горошки в Носу обняли Марлевую Блузку.
— Офелия! — Банан в Волосах уткнулся в свою маму. Он оказался мальчиком.
— Ваши дети называют вас по именам? Вот это демократия! — пошутила Мэдди. — Я хочу сказать, вы же совсем недавно знакомы!
Матери посмотрели на Мэдди с недоверием.
Летиция указала на нянек, сидящих в другой стороне комнаты, кивком блестящей, зачесанной на одну сторону головы.
— Вы ведь одна из нас? — подозрительно спросила она.
— Вы имеете в виду мама? Да, я… из этого района. — Слово «район» преобразило беспорядочное скопление высотных домов-точек и полуразрушенных многоквартирных сооружений. Гитлеровские бомбардировки оставили на территории Лондона беспорядочные ямы и выбоины. После Второй мировой расцвело жилищное строительство, обильно подпитываемое послевоенным социалистическим идеализмом, и теперь здания тех лет постройки стыдливо смешивались с неприлично модными богатыми домами со сплошной индивидуальной планировкой. Недоверие Летиции смягчилось и перешло в волну неискренней заинтересованности.
— Ах, Себастьян, пожалуйста, познакомься с новым членом нашего общества… — внезапно она запылала непонятным энтузиазмом, как ведущая детской телевизионной программы. — Это Мэдлин. Из нашего района. Себастьян — наш постоянный Новый Мужчина.
Мэдди усомнилась в существовании подобного вида. В ее понимании слабо развитая мускулатура и сильный запах масла пачули плохо вязались с образом мужчины.
— Себастьян пишет книгу о своем опыте отцовства…
— И в ней есть я! — похвасталась Офелия.
— И я тоже! — собственнически поправила ее Летиция.
Себастьян, державший на руках свернутого до состояния кокона спящего младенца, апатично поднял глаза от своего блокнота. Он окинул Мэдди взглядом поверх очков в стиле Джона Леннона и сказал: «Привет!» Одинокий мужчина в группе одиноких женщин. Ему было необязательно делать какие-либо усилия для того, чтобы показаться интересным. Лишь взглянув на его хрустящие, чуть ли не накрахмаленные джинсы и безукоризненной чистоты свитер, наверняка связанный перуанскими лесбиянками, Мэдди сделала вывод, что Себастьян — Отец Полка. То есть человек, ушивающийся каждой возможностью получить удовольствие от роли отцовства… но не подпускающий собственных детей ближе расстояния вытянутой руки.
— Как тебе нравится, Себастьян? — светилась неземным светом Офелия, протягивая ему костюм Питера Пена, над которым трудилась до этого момента.
— Себ! Себ! — подошел к нему его малыш. — Какашки!
Глаза Себастьяна беспомощно заметались вокруг.
— Я чуть не стала работать одним из персонажей Уолта Диснея, — произнесла, кокетливо улыбаясь, Летиция, которой удалось победить Офелию в нелегкой борьбе за право переодеть малолетку Себастьяна. — Но потом я напомнила себе, что должна быть оригинальной. — Улыбка Офелии угасала со скоростью сдуваемого шарика. — А еще я вышила костюм маленькой божьей коровки, — добавила Летиция с демонстративной скромностью.
— А ты? — спросил Себастьян у Мэдди, посасывая кончик перьевой ручки «Мон-Блан». — Как ты развиваешь творчество своего ребенка?
— Ну, он насобирал столько ушной серы, что из нее можно ваять скульптуры. Это считается?
Мэдди почувствовала, как три члена Евангелистов Творческого Развития поставили жирный крест напротив имени Мэдди и определения ее в качестве хорошей матери.
— Я обнаружила, что карточки с картинками дают хороший толчок развитию творчества, — сообщила Офелия. — Таркин начал разговаривать в шесть месяцев.