Мы видели, как она, прихрамывая, прокладывает себе путь с растянутой лодыжкой — еще сотню футов сквозь цепляющиеся со всех сторон ветви. Вот она выбежала из леса и, пошатываясь, остановилась на гравии дороги. Упала на грязные камни. Встала. Хромая, двинулась по дороге туда, где та скрывалась в тумане. Не ушла. Теперь не уйдет.
Поймав ее на мушку своего пистолета, я заорал:
— Стой!
Кэри услышала, как гравий хрустит у меня под ногами прямо у нее за спиной. Замедлила шаг, остановилась.
— Не заставляй меня стрелять, сволочь! — крикнул я.
Сзади захрустели ветки.
Дружище Зейн выбежал на дорогу.
— Не надо! — заорал он, выхватив пистолет из кобуры.
Кэри вытянула расцарапанные о гравий руки. Наручники и веревки она бросила у дерева, где они пи́сали, открыв замок скрепкой, которую стащила из бюро покойника и прятала под верхней губой, даже когда ела или говорила. Нагнувшись — якобы подтянуть брюки, — она развязала веревки, опутавшие ее ноги. Теперь у нее ничего не было, и она хотела, чтобы мы знали это, прежде чем повернуться к нам лицом.
Она увидела, что я стою посреди гравийной дороги, обеими руками сжимая пистолет, уставившийся на нее своим черным дулом.
Она увидела, что Зейн, пройдя вперед по дороге, стоит теперь в десяти шагах впереди, слева от меня, и тоже целится в нее.
Так мы и стояли — треугольником — в лесу туманным утром.
Внезапно меня накрыло.
— Не делай этого! — снова завопил Зейн.
«Он про Кэри», — подумал я и крикнул:
— Кэри! Тебе все равно не убежать! Все кончено!
— Никто тебе ничего не сделает! — проорал Зейн.
— Теперь не время умирать! — провозгласил я. — Теперь время шпионом стать!
— Что? — спросила Кэри.
— Что? — переспросил Зейн.
«Не позволяй пистолету так дрожать у тебя в руке!» — хотелось завопить мне, поскольку цель то и дело соскальзывала с мушки.
Зейн, должно быть, устал не меньше моего, в горле у него так же пересохло, грудь тяжело вздымалась, сердце колотилось о ребра. Наше состояние, пока мы переводили дыхание, было нетрудно сравнить с состоянием Кэри, с ее расцарапанными руками, растянутой лодыжкой, озверело глядящей на два пистолета, жаждавших влепить ей свинцовые поцелуи.
Кэри внимательно проследила, как я шаркающей походкой приблизился к ней, целясь ей в сердце.
— Кто ты? — крикнул я ей. — Что ты делаешь?
Теперь меня и Кэри разделял только пистолет, ходивший ходуном в руке Зейна.
— Виктор! Все в порядке. Не дури, приятель! И стой, где стоишь!
Я остановился в пятнадцати футах от Кэри посреди дороги. Зейн замер среди деревьев, держа пистолет в руках таких же неверных, как плававший вокруг туман.
— Кто ты? — снова заорал я.
Кэри полыхнула на меня взглядом:
— Про что ты толкуешь? Ты знаешь, кто я.
— Верняк!
— Забудь все эти враки! — взмолился я. — Забудь про свое прикрытие и прикрытие прикрытия, про свою выдуманную и свою настоящую миссии и что тебе было приказано: схватить или убить нас. Забудь про национальную безопасность, необходимость получения информации, не перекладывай свою вину на чужие плечи и не жалей, что провалилась в самом расцвете карьеры, забудь все это и посмотри на все в новом свете!
— Вик! — позвал Зейн; пистолет выдавал раздвоенность его чувств. — Легко сказать…
— Так кто ты? — спросил я Кэри так тихо, что в тумане можно было и не расслышать.
Она моргнула, пожала плечами.
Это значило, что если она и готова подыгрывать стоящему перед ней вооруженному человеку, то у нас есть шанс.
— Ты шпионка, — сказал я ей. — А это значит, что в тебе наше спасение.
— Что? — в один голос спросили Кэри и Зейн.
— Шпион должен выяснить, что же происходит на самом деле.
Кэри покачала головой.
— Откуда тебе знать, принадлежу я или нет к твоим выдуманным отступницам!
— А вот посмотрим, — сказал я. — Больно уж все это тягостно становится.
И опустил пистолет.
Пистолет Зейна был нацелен вверх.
— Ты шпионка, — сказал я Кэри. — И вот теперь ты стоишь здесь, в тумане. В нашей компании. Думаю, тебя послали покончить с нами, хотя лично мне это до фени. Теперь это не важно. В этот момент просветления. Да, пусть мы психи, а ты — нет, что с того?