Нас преследует вопрос «зачем?», плюс куча накопившихся «что?», а в сумме получается «почему бы и нет?». Почему мы все здесь? Почему погиб доктор Ф.? Если мы убили его, то при чем тут сестра Смерть? Если не мы отобрали у нее пистолет, то откуда он у нас взялся? А если это ее, то зачем? Для анализов прямой кишки? Не думаю, она всего лишь была временной, работала в психушке на подхвате. Почему ее сотовый настроен как классическое прикрытие во время проведения операции? И кто такой Кайл Руссо?
— Это просто имя, написанное на карточке, которая висит над лобовым стеклом в машине, которую вы угнали у покойника.
— Именно, — сказал я, больше для Зейна, надеясь, что он понимает, о чем я толкую. — Но зачем?
— Потому что вы можете. Иногда это единственная причина.
— Ты такая спокойная! — шепнул я.
Кэри вспыхнула. Она окончательно перестала следить за пистолетом в моей руке.
— О чем ты?
— Самая суть вашей операции, любой шпионской операции — что-то узнать. Просто схватить или убить нас — от этого у тебя знаний бы не прибавилось. Здесь и теперь у тебя появился шанс быть собой и делать то, чего от тебя ожидают.
— Что?
— Быть шпионкой. С нами. Работать на нас.
— Ты… ты предлагаешь мне присоединиться к вашей стае бешеных псов?
— Не тебе судить. Ты же у нас нормальная. Но уже наша свидетельница. Эта роль гораздо предпочтительнее, чем таскаться за нами, пока что-то там не закончится.
— Или вы сами покончите со мной на этой дороге, — не моргнув глазом ответила Кэри.
— Мы можем пристрелить тебя в любой момент. Выбери что-нибудь получше, поумнее, поправдивее. Будь нашей свидетельницей. Будь собой. Будь шпионкой. Узнай то, чего не знаешь.
— А потом?
— Потом — это потом, а пока делай, что делала. Доложи. Окончание удовлетворительное.
— Если я вам помогу, у меня все шансы никогда не выкарабкаться.
— Никто не выкарабкается, — ответил я. — Ну, что решаешь?
— Он прав, — сказал Зейн. — Сделай так. По крайней мере, ты должна быть здесь, чтобы все закончилось как можно лучше. Потому что мы не отступимся и ты кончишь не лучше, чем мы.
— Вы… доверяете мне… пойти с вами до конца?
— Нет, черт возьми, нет, — сказал я. — Мы доверяем тебе быть шпионкой, каковой ты и являешься.
— А что, если?.. — спросила Кэри.
— Что, если что, если что, если что, если?.. — сорвался я. — Узнать — вот твое дело, мать твою! Иначе убирайся.
Я махнул пистолетом в сторону дороги, уходившей вдаль.
— Дерьмо, — сказала Кэри.
У нас за спиной раздался чей-то громогласный голос.
— Извините, я опоздала! — крикнула Хейли.
Мы все обернулись и увидели, что она стоит на границе леса и дороги, руки безвольно опущены, растерянный взгляд на блестящем от испарины, оцарапанном лице цвета черного дерева.
Хейли, как туман, выплыла на гравийную дорогу, скользнула к нам, неумолимая как заря, ступила на гравий, подходя все ближе и ближе.
— Извини, Вик, извини, Зейн.
— Все в порядке, — кивнул я, когда она прошла мимо меня и направилась прямо к Кэри…
…ткнув дуло своего автоматического пистолета в лоб белой женщины.
Я застыл на месте; все, что все мы могли сделать, — это застыть на месте.
— Извини, — сказала Хейли, и единственное, что Кэри теперь видела, были белки ее глаз. — Вот чего раньше не знала, первое: жаль, но, черт возьми, иногда приходится извиняться, и второе: черт возьми, я чувствую себя жалкой неудачницей.
Большим пальцем Хейли взвела затвор.
Улыбнулась, видя, как Кэри задрожала, почувствовав приставленный ко лбу пистолет.
— Третий раз был просто неподражаем, — сказала Хейли — черное дуло ее пистолета очертило идеально ровный третий глаз на черепе Кэри. — Три удара — и я в ауте… В а-у-т-е.
Ни один молниеносный прием каратэ, ни один немудрящий выверт судьбы не спасли бы Кэри, прежде чем палец Хейли нажал бы на спусковой крючок, пробуравив дырку в безупречно мыслящих мозгах Кэри.
— Так что самым умным-разумным, самым верным, самым справедливым, — продолжала Хейли, — самым, черт возьми, шпионским… было бы просто легонько нажать пальцем вот на этот крючок. Предупреждающий удар. Проблема… решена. Все «неудачи» в предстоящих боях с тобой устранены. Так или иначе, я умираю, но лучше всего умереть свободным и сделать все, чтобы быть достойной этого.
Я не мог. Шевельнуться. Не мог. Сказать ни слова. Не мог. Даже подумать.
Пистолетное дуло с такой силой ткнулось в череп Кэри, что та пошатнулась, а Хейли завопила:
— Но я не умница-разумница!
И она резко крутанулась вправо. «Бам!» — громыхнул первый выстрел. «Бам! Бам! Бам!» — последовали за ним десять остальных; пули со свистом пронизывали древесные ветви и туман, медные гильзы, звякая, падали на гравий, пока затвор не отъехал назад и в отзвуках пальбы, в клубах пистолетного дыма, сливавшегося с туманом, Хейли не сказала: