— Притормози возле вон того магазина полуфабрикатов, я у кого-нибудь спрошу, — сказал Зейн.
Наш белый «кэдди» остановился перед магазином, где продавали яйца, молоко, дешевые пеленки, содовую, попкорн, презервативы и лотерейные билеты. Ресторан по одну сторону магазина рекламировал гватемальскую кухню, по другую — хвастливо предлагал отведать блюда по-мексикански, а на окнах «долларового магазина», расположенного рядом с этим кафе, висели вывески на английском и испанском. Через улицу был китайский лоток, помимо прочего торговавший жареными цыплятами и итальянскими полуфабрикатами через окно с пуленепробиваемым стеклом. На углу продавали пиццу — навынос и с доставкой на дом. В розовом оштукатуренном здании на четвертом углу помещался принадлежавший штату Мэриленд государственный магазин спиртных напитков.
— Я думал, что окраина округа Колумбия будет… ну, не знаю. Только не такой, — сказал Зейн.
— Времена меняются, — произнес я. — Места тоже.
Зейн вышел из нашего белого «кэдди», перешел улицу и направился к магазину спиртных напитков.
Прошел мимо негритянки в желто-зеленых шортах и белой футболке, разрисованной блестящими золотыми буквами. В правой руке, вовсю размахивая им, она держала мутный пластмассовый стакан, и через открытое окошко до нас донеслась ее громогласная тирада.
— …это запрещенный митинг! И здесь, в этом стакане, нет ничего, кроме диетической колы! — Она перехватила мой взгляд. — А вот и развеселая компания к нам пожаловала!
Следить за ней означало оставить без прикрытия Зейна. Солнечный свет и смешанные запахи улицы беспрепятственно струились в открытое окно, когда я увидел Зейна, трусцой возвращавшегося к машине.
— Я наткнулся на вьетнамскую парикмахерскую, — сообщил он нам. — Долго пришлось объясняться, пока я не упомянул слово «Сайгон»; выяснилось, что старик был в ту пору офицером и сочувствовал нам. Он сказал, куда ехать.
Направляемый Зейном белый «кэдди» проехал по дороге, обсаженной деревьями, через мост, мимо парка за бензоколонкой. Мы бегло разглядывали раскрашенные дома с плоскими крышами и ухоженными лужайками. Белокурая мамочка, корни генеалогического древа которой явно уходили в среду офицеров из свиты Джорджа Вашингтона, пристегивала свою дочку к детскому сиденью мини-фургона, а эфиопская нянька наблюдала за ними.
— Какое смешение, — заметил Рассел, когда мы свернули на улочку поуже. — Одно поверх другого.
— Только ли одно? — уточнил я.
— Примерно через четверть мили справа будет полицейский участок, — сказал Зейн.
Хейли зашуршала своими картами.
— Ты уверен, что мы правильно едем?
Кэри замедлила ход.
— Можно спросить у нее.
«Она» представляла собой кричаще разодетую белую женщину лет шестидесяти, прогуливавшуюся по тротуару в том же направлении, в каком ехали и мы: резко развернувшись, чтобы проследовать в обратную сторону, она замахала руками и затрясла кудряшками, подпрыгивая, как выклевывающая червяков малиновка, выбросив вперед правую руку, при всем том не забывая орудовать розовой губной помадой.
— Ничего удивительного, что они не могут нас найти, — сказал Рассел, когда мы проезжали мимо женщины с накрашенным ртом, неистово регулировавшей дорожное движение. — Тут на каждом углу по психу.
Через квартал после магазина для полицейских с припаркованными возле него патрульными машинами мы свернули направо у автобусной остановки, где стояли в бодрящем дневном воздухе граждане мира, крепко держа в руках небольшие плоские чемоданы и раздувшиеся черные мешки для мусора и невольно провожая взглядами белый «кэдди» — свидетеля славного прошлого нашей автомобилестроительной промышленности. Мы миновали «метафизическую часовню медитации», занимавшую помещение бывшего страхового агентства, парикмахерскую, где пожилой итальянец в синем смокинге поджидал клиентов, стоя в дверях своего заведения, магазин комиксов, витрины которого были сплошь обклеены картонными постерами с изображениями Супермена и более позднего порождения рынка — грудастой Героической Бейби. Припарковались мы на дневной платной стоянке перед кварталом магазинов, выстроенных с расчетом на двадцать первое столетие.
— Эрик, — сказал я, — пойдешь с Зейном. Ты знаешь, что нам нужно.
— Я тоже пойду, — заявила Хейли. С ее стороны было умно держаться поближе к Эрику.
Зейн сгреб монеты, чтобы расплатиться с женщиной-контролером, и исчез в магазине.
— Не нравится мне это, — раздался голос Рассела с заднего сиденья. — Припарковались у всех на виду, разделились.