— Пригнитесь! — пронзительно крикнул Рассел, что я и сделал, зная, что Зейн и, уж конечно, Эрик сделают то же самое.
Желтый свет становился все ярче, пока джип изнутри не озарился сверхъестественным сиянием.
— Черт! — донесся до меня вопль Рассела, когда грохочущая громада на полной скорости буквально повисла на нашем заднем бампере. — Отвали, парень! Помедленнее, ё-моё…
Мощный порыв ветра едва не перевернул наш джип. Автомобиль отбросило вправо, а затем потянуло влево кильватерной струей восемнадцатиколесной фуры, промчавшейся мимо нас на сверхзвуковой скорости. У меня внутри все перевернулось. Рассел изо всех сил старался удержать болтавшийся джип между белых полос. Сквозь лобовое стекло я видел, как прицеп грузовика яростно мотается из стороны в сторону, словно хвост разбушевавшегося дракона, пока водитель снова выруливал на правую полосу, претендуя на нее как на свою личную собственность. Задние фары грузовика скрылись за холмом.
— Еще одному не мешало бы полечиться, — сказал Зейн.
Рассел прибавил скорости.
— Да пошел он! Ему просто так не отделаться, он же нас чуть не убил!
— Плюнь на него! — сказал я. — Мало нам хлопот!
Мы выехали на верхушку холма…
— Глядите! — Хейли припала грудью к приборной доске.
Рассел ударил по тормозам.
Колеса джипа заклинило намертво. Нас снова занесло, машина завиляла, но Расселу удалось удержать джип между белых полос…
И, остановившись, машина соскользнула на середину хайвея.
Верхние фары придавали ночной сцене призрачное синеватое сияние. Авария семейного мини-фургона преградила нам путь. Мини-фургон лежал на левом боку. Пар с шипением вырывался из-под искореженного капота, и, пока мы стояли, не в силах вымолвить ни слова, одно из колес перестало крутиться.
— Боже, — прошептала Хейли.
Мы с Зейном обулись. Ни тому ни другому не хотелось снова влезать в мокрые брюки. Все выскочили из машины. Стеклянное крошево хрустело под ногами.
— Он столкнул их с дороги, — прошептал Рассел.
«Убийцы идут за нами по следу!» — подумал я.
Потом сказал:
— Давай, ребята!
Мы бросились к месту аварии.
— Бензин! — пронзительно крикнула Хейли. — Я чувствую запах!
Армированное лобовое стекло, расколовшись, превратилось в непрозрачную мозаику.
— Пробило топливный бак! — воскликнул Эрик.
Мы с Расселом вскарабкались на перевернувшийся фургон. Стекло передней дверцы было выбито. Сдувшийся воздушный мешок лежал на пассажирском сиденье.
Женское тело тяжело привалилось к дверце водителя, которая теперь находилась внизу. Повисший на баранке воздушный мешок прикрывал ее колени. Из носа текла кровь. Женщина стонала. Правая рука потянулась назад, словно чтобы ощупать рану на позвоночнике, неестественно изогнутая левая лежала неподвижно.
Я дернул пассажирскую дверцу: заклинило. Стоя на пассажирской дверце, мы с Расселом налегли на раздвижную дверь: она не поддавалась.
— Рама погнулась! — сказал Рассел. — Он потерял контроль над управлением. Машину подбросило, и она перекувырнулась.
— Я полезу внутрь!
Рассел помог мне пробраться через отверстие, образованное выбитым стеклом.
— Зейн! — завопил Эрик. — Возьми обломок бампера и пророй канавку, чтобы отвести бензин! А ты, Хейли, хватай эти куски железа и перегороди здесь!
Рассел спустил меня в пассажирское отделение, где было не развернуться и все перевернуто вверх дном. Ногами я слегка задел голову водителя. Нащупал твердую поверхность. Весь изогнувшись, я забрался в машину; голова скрылась в выбитом окне, голые ноги саднило от бесконечных порезов. Когда я протиснулся еще дальше, чтобы добраться до стонущего водителя, в синеватом свете фар нашего джипа мне предстала следующая картина.
Совсем еще маленький ребенок уютно расположился в своем сиденье позади матери, плотно сжатыми губами посасывая непонятно как уцелевшую пустышку; широко раскрытые глаза стали размером с его крохотные кулачки.
Девочка постарше, лет, скажем, десяти, гордая тем, что ей дали ехать на заднем сиденье, где она пристегнулась ремнем безопасности и плечевым ремнем, которые диковинным образом — такое случается только с детьми и при автомобильных авариях — теперь туго захлестнули ей горло.
— Нож! — крикнул я.
Посиневшее лицо девочки в перевернутой машине говорило мне о том, что, даже если бы у кого-нибудь из нас оказался нож, я все равно не успел бы перерезать ремень.
Я потянул за плечевой ремень, чтобы ослабить его, но мне не хватало пространства, к тому же ремень был затянут как можно туже, не позволяя девочке свалиться с сиденья, так туго, что я не мог добраться до замка и ослабить его, так туго, что девочка умирала от неотвратимого удушья.