Джип съехал по длинной эстакаде, дождался зеленого света и покатил по зоне, застроенной фабриками и пакгаузами. Стрелка на дорожном знаке указывала, что в центр города можно проехать прямо, поэтому Зейн мудро свернул налево.
За квартал перед нами на дороге маячил коп на мотоцикле. Синяя мигалка крутилась на его «харлее», стоявшем поперек осевой линии. На копе был белый шлем, блестящая черная нейлоновая куртка и зеркальные очки, в которых отражался наш едущий навстречу джип.
— Засада! — завопил Рассел.
— Нет! — возразил Зейн, сбрасывая скорость. — Не здесь, не так и не сейчас. Чистая случайность.
Сняв с кобуры руку в черной перчатке, коп подозвал нас.
— Натягивай штаны, — сказал мне Зейн, но я уже и без того втискивался в мокрые, липкие брюки, немилосердно царапавшие мои голые порезанные ноги.
Зейн передал мне наш пистолет.
Хейли протянула ему свой темный платок, чтобы он прикрыл голые ноги. Коп на мотоцикле знаком показал, чтобы мы подъехали еще ближе.
«Не делай это! — мысленно внушал я копу. — Не заставляй меня делать это!»
Джип еле полз. Зейн сказал мне:
— Не показывай им, что поранился.
Он нажал на тормоза, и джип остановился. Зейн опустил стекло.
Коп с важным видом уставился на нас. Переносная рация у него на поясе пощелкивала.
— Как дела, офицер? — улыбнулся Зейн.
В зеркальной поверхности очков промелькнули отражения Эрика, Хейли и Рассела. Промокший до костей, я тоже заметил себя в этих линзах. Но когда они остановились, в них отражался только седовласый, седобородый водитель в старой армейской рубашке.
Коп указал на красную автобусную остановку на обочине:
— Припаркуйтесь там, сэр.
— Конечно.
Увидев, что мы припарковались, коп замахал другой машине, чтобы проезжала.
— Сэр? — переспросила Хейли.
— Посмотрите на пешеходов, — сказал Рассел. — Обычное утро, среда, торговцы и бизнесмены идут туда-сюда по своим делам. Но обратите внимание, что какая-то часть людей спешит в одном и том же направлении. Мужчины, женщины… вон леди держит за руки двух парнишек, которым уже пора в школу. А вон парень только что начистил ботинки.
— Словно они все куда-то собрались, — заметил Эрик.
Зейн с трудом натягивал на себя еще не высохшие брюки. Холод был ему на пользу.
Коп указал муниципальному грузовику, кузов которого был забит белыми заграждениями, следовать дальше по той же улице, по какой ехали и мы. Потом обратил на нас свои зеркальные очки.
— Вылезайте из машины, — сказал я. — Надо идти, куда просят.
— Худо дело, — сказал Рассел, когда мы оказались на тротуаре. — Среди бела дня. В самом центре города. На улице. Никакой группы поддержки. Никаких путей к отступлению. Непонятно, что творится.
— По нам никто не стреляет, — ответил я. Кивнул копу. — Уж точно не он.
Толпа увлекла нас к перекрестку, поперек которого муниципальные рабочие ставили белые заграждения. Остановились, со всех сторон тесно окруженные мирными гражданами, которые не могли поголовно оказаться секретными агентами.
— Парад какой-то, — сказал Рассел.
— Нет, — ответила седоволосая женщина в легком пальто.
И оба были правы.
Первым появился почетный караул. В нем шли ровесники отца и даже люди постарше; двое везли своего товарища в инвалидной коляске. На них были синие блейзеры и прямоугольные пилотки с золотым галуном; один приколол к плечу пустой левый рукав. Они браво, но безуспешно пытались маршировать в ногу с тремя национальными гвардейцами, которые несли флаги штата Мэн и флаг Америки. За почетным караулом следовали около дюжины мужчин помоложе и три женщины, одетые в какую-то невероятную смесь военного обмундирования — тужурки, рубашки, как у Зейна, пилотки — обноски, в которые они еще могли влезть. За ними шел папа. В синем помятом костюме. Черное платье висело на маме как на вешалке. Они вели под уздцы черную лошадь, которая тяжело и неуклюже ступала за ними, везя укрытый звездно-полосатым американским флагом гроб.
Больше всего на этой запруженной народом городской улице меня поразила тишина. Тишина, нарушаемая только шепотом ветра. Цоканьем лошадиных подков. Скрипом погребальной повозки.
Хотя, возможно, он имел в виду не только шпионов, Зейн шепнул нам:
— Никогда не забывайте — человека судят по делам.
— Надо держаться, — пробормотала Хейли.
— Надо идти, — сказал я дрожа.
Джип отвез нас в трейлерный парк на окраине города. В окне магазинчика, где папа с мамой торговали полуфабрикатами, висела вывеска «КОФЕ». Мы накупили газет, пластмассовых стаканчиков с кофе, несколько коробок пончиков. И устроили военный совет одновременно с пикником в джипе, припаркованном рядом со свалкой, где беспорядочно громоздились друг на друга остовы старых машин.