Из-за «Аль-Каеды» я и оказался в Малайзии.
Я уронил голову на руки. Потом посмотрел на Дерию, надеясь, что она верит мне.
— Я люблю тебя. Для агента это считалось невозможным, но я люблю тебя с тех пор… с тех пор, как увидел, как ты смеешься.
— Чего ты хочешь? Я не могу помочь твоему ЦРУ — у вас ведь у всех такие чистые руки, такая незапятнанная репутация! Я знаю о людях, которые притворяются мусульманами, а на самом деле — террористы, я знаю о Чили, о Конго, о Вьетнаме и… я не могу помочь тебе. Или, — Дерия пыталась нащупать выход из ситуации, — ты рассказываешь мне все это потому, что действительно любишь меня, и потому, что, если мы не будем честными…
— Малайзийское Специальное отделение знает большую часть происходящего. Когда мы нажмем на них, когда сможем поставить им правильные вопросы… Они помогли нам сойтись… Ты — мой доступ.
— К чему?
И тут я рассказал ей.
— Нет, — ответила Дерия двадцать минут спустя, — я не позволю тебе использовать меня. И не позволю тебе проделать это с ней. Не отдам ее тебе.
— Какой же выбор ты предлагаешь? События уже не остановить. Я не могу пойти на попятную. Или же мне придется искать другой путь. А это чревато осложнениями, и болезненными. Это же твои собственные слова: иногда надо оказать нажим. Каждый выбирает, на чьей он стороне, и ведет себя соответственно. Очень многие отстраняются, отделываются пустяками. Но не мы. Если этого не сделаем мы — сколько невинных людей погибнет или станет рабами благочестивых убийц?
Объяснения отняли у меня не меньше часа, но в конце концов Дерия притихла на своем стуле. Утвердительно кивнула.
— Я не позволю тебе причинить ей боль, — уточнила она.
— Никто никому не сделает больно. Никто даже не узнает, что случилось. Это удачная операция.
Дерия закрыла глаза. Когда она открыла их, я увидел с трудом сдерживаемые слезы.
— Что тогда? — Ее вопрос ужалил меня, как острие шпаги.
— Тогда все будет позади, и со мной все решится. Дело сделано. Свободен.
— Ну почему же? В своем ЦРУ ты станешь звездой.
— Единственная причина, почему я здесь и делаю все это… Мне хочется, чтобы в будущем у нас был шанс.
— Ловлю на слове.
Та, последняя ночь двадцатого века застала нас в темноте, так и не снявшими одежду.
Утро, третье января 2000 года. Я спрятался под навес. Пот капельками стекал по телу.
Шаги откуда-то снаружи, все ближе.
Дерия ввела за собой женщину в черной чадре. Я закрыл за ними дверь.
Женщина в чадре прижимала руки к груди. Глаза в прорезях мешковатого покрывала были широко открыты.
— Мы в ловушке, — сказал я.
— Нет, это просто… — начала Дерия.
— Забудьте про мисс Самади, — обратился я к ее малайзийской ученице. — Она вышла из игры.
Затем я одним духом выпалил имя ученицы, ее мужа, их домашний адрес, упомянул про лавку, где они продавали свои изразцы, назвал медресе, куда их сын перешел из бесплатной средней школы. От страха женщина присела на краешек стула. Желая бросить дерзкий вызов и сохранить хоть частицу индивидуальности, она носила вполне приемлемые для арабского мира туфли с загнутыми носками, зеленые туфли.
Дерия ходила взад-вперед, не покидая пределов тени. Имея дело с ней, мне пришлось нарисовать всеобъемлющую картину.
Жизнь этой женщины пошла вразнос, свелась к личному.
— Специальному отделению известно, что вы работаете на «Аль-Каеду».
— Нет!
— Месяц назад вы ни с того ни с сего стали носить чадру. Специальное отделение следило за вами, вашим домом, вашим бизнесом, который состоит в том, что вы продаете изразцы ручной работы по всему миру. Они узнали, что двоюродный брат вашего мужа — член «Аль-Каеды». Теперь «Аль-Каеда» взялась за вас. Они угрожали вам?
Женщина отвела взгляд.
— Эти сведения сообщило нам Специальное отделение. Американская полиция. Они хотят арестовать вас и вашего мужа. Им нет дела до того, виновны вы или нет. Мы можем остановить их. Спасти вас. Но только при одном условии.
— Пожалуйста! — взмолилась женщина. — Сжальтесь!
— В ближайшие несколько дней агенты «Аль-Каеды» со всего мира приедут сюда, в Куала-Лумпур. На тайное совещание.
— Но я всего лишь слабая женщина! Мой муж чувствует себя как в тюрьме! Если мы им откажем…
— Они перебьют всю семью.