Блай наклонился к Стайку.
— Они отрекаются от присяги Кезу.
— Я слышу. — Стайк поднял брови.
Он не просил и не ожидал от них такого. Большинство из этих людей, вероятно, изменят имена и заново вступят в кезанскую армию в каком-нибудь захолустье в надежде, что все уляжется. Должно быть, вид сожженного города подействовал на них сильнее, чем он ожидал.
— Думаю, тебе следует увести парней в Редстоун, — посоветовал Стайк.
— Что? А ты не с нами?
— Нет, я с вами не пойду. В Редстоуне у вас все будет хорошо, скажешь губернатору, что вас прислал я.
— А ты куда?
Стайк отвязал Дешнара от столба. Похлопал по холщовому мешку, свисающему с луки седла. В нем что-то зловеще хлюпнуло.
— Вручу Сироду то, что осталось от его брата. А потом вырежу его позвоночник и суну ему под нос.
Стайк покинул Фернхоллоу в одиночестве и через два дня добрался до Лэндфолла. Столица раскинулась на побережье, на огромном плато, с которого на многие мили вокруг открывался вид на пойму и океан Пелос. Стайк заехал в предместья с юга, где плато возвышалось над ним почти на двести футов. Оно простиралось почти на две мили и было застроено частными и многоквартирными домами, правительственными зданиями и тому подобным.
В отличие от других городов Девятиземья Лэндфолл появился сравнительно недавно. Несколько сотен лет назад здесь были лишь маленький городок, форт и маяк. Только в последние лет восемьдесят население резко выросло, и город переполнился настолько, что предместья выплеснулись в пойму.
Последний раз Стайк посещал Лэндфолл зимой, и даже в предместьях чувствовалось, что в городе произошли перемены. По дороге он прислушивался к местным сплетням: возможно, порт скоро закроют; губернатор Сирод упомянул о военном положении. Все ходили, опустив глаза и ссутулившись, и перешептывались в переулках, а мальчишки-газетчики кричали о катастрофе, чтобы продать свои стопки газет.
Стайк решил избегать главных улиц, которые патрулировались кезанскими гренадерами, и, покружив по предместьям у подножия плато, поймал лодку для спуска по реке в ущелье. Он высадился в Гринфаэр-Депс — старой каменоломне, превратившейся в трущобы, и, ведя Дешнара в поводу, поднялся по серпантину прямо в центр города.
Недалеко от трущоб располагался бар, опасно нависший над ущельем. Желтая вывеска гласила: «Напитки и конюшня с видом на каньон». Большинство прохожих решили бы, что бар, судя по рискованному расположению и ветхому виду, знавал лучшие времена и, возможно, когда-то даже слыл модным местечком для рисковых пьянчуг. Стайку же было доподлинно известно, что бар построили в точно таком виде всего несколько лет назад. Он никогда не знавал лучших времен и никогда не узнает. Хозяйке все нравилось как есть.
Стайк оставил Дешнара на одного из мальчишек, которые здесь считались конюхами, и зашел внутрь. Сердце слегка екнуло, когда он ступил с твердой земли в заведение, почти полностью нависающее над краем ущелья. Под его весом пол сердито заскрипел.
Хозяйкой бара была крошечная желтозубая женщина неопределенного, но почтенного возраста с копной седых волос и дурным характером, таким же суровым, как ущелье. Ходили слухи, что тех, кто не может заплатить по счету, выбрасывают из люка под баром, и они с криками падают вниз. До того как стать хозяйкой бара, женщина была уланом, причем весьма хорошим.
— День добрый, Бенджамин, — сказала она, когда он присел.
— Как поживаешь, Саннинтиэль?
Стайк бросил монету на стойку и потянулся. Оглядел полупустой зал: несколько пар глаз косилось в его сторону.
Саннин склонила голову набок и плеснула ему что-то коричневое из зеленой бутылки.
— Я думала, ты мертв.
— С чего бы это? — Стайк поднял стакан и всмотрелся в мутную жидкость. — Что за дерьмо?
Саннин лучезарно улыбнулась.
— Сама делала.
— Пахнет ужасно. — Стайк сделал глоток и чуть не сплюнул в ее улыбающееся лицо. — И на вкус ужасно.
Однажды его обманом заставили выпить рюмку прогорклого китового жира. Сейчас на вкус было похоже, только еще хуже.
Ее улыбка стала шире.
— Я припасла для тебя целую бутылку.
— Не нужна мне твоя бутылка. Я хочу пива и новостей.
Саннин стукнула бутылкой о барную стойку и сунула ее ему под нос.
— Ты должен быть мертв, — повторила она.
— Ты это уже говорила. Почему?
Саннин кивнула на бутылку. Стайк неохотно бросил на стойку несколько монет. Она хмуро посмотрела на монеты и потрогала согнутым пальцем, словно пересчитывая.
— За это дерьмо больше не дам.