– Ну это когда еще будет, да и будет ли? – Скепсис деда был вполне понятен, поэтому Мишка счел за благо сменить тему:
– Деда, а ты в долю с Никифором вошел?
– Вошел, даже грамоту составили.
– А место для лавки выбрали?
– Андрюха свое подворье Никифору продал, все равно у нас живет.
– А жениться надумает? Как без своего дома?
– Андрюха? Жениться? – Дед фыркнул и покрутил носом. – Да скорее твоя Нинея замуж выйдет! От него и раньше-то бабы, как от чумы, шарахались, когда говорить мог и руки обе целые были. А теперь-то…
– Что ж, никто и никогда? Совсем?
– Ну-ка кончай мне зубы заговаривать! Признавайся: зачем про школу выдумал? И Петрухой не отговаривайся, не поверю.
– А ругаться не будешь? – осторожно спросил Мишка.
– Может, и буду, смотря чего скажешь.
– Тебе и по уму, и по заслугам давно боярином быть должно… – начал Мишка и выжидающе умолк.
– Пока не ругаюсь, давай дальше, – подбодрил внука Корней.
– От князя боярства не дождешься, – продолжил Мишка, – гривну сотничью и то хитрым способом добывать пришлось. Значит, надо боярином становиться самому.
– Ну-ну, и при чем же здесь школа?
– Что такое боярин, деда? Земля и дружина. Причем сначала дружина – она тебе и землю добудет, и людей на эту землю посадит. Заметь: ТВОЯ дружина, а не княжеская сотня. Великий князь киевский при смерти. Скоро все опять закрутится: князья с места на место поедут, земли делить станут, детей и родню на теплые места пропихивать. Если бы сотня была твоей личной, ты в это время запросто мог бы себе землицы прибрать, холопами ее населить, ну и прочее.
Мишка снова замолчал, ожидая дедовой реакции на свои слова. Дед немного помолчал, хмыкнул, покосившись на внука. Мишка уже было приготовился услышать что-нибудь на тему: «Не суйся не в свое дело», но дед спросил вполне доброжелательным тоном:
– Все так, а школа?
– Допустим, прислали тебе на обучение десять человек. – Мишка, почуяв дедову заинтересованность, приободрился и заговорил увереннее: – Что, ты вместе с ними еще один десяток своих людей не сможешь выучить? Кто знает, какие люди твои, а каких ты за плату учишь? Пусть Никифор хотя бы несколько учеников пришлет, под это ты сколько захочешь своих в учение поставить сможешь! Ведь сможешь?
– Кхе!
– Не ругаешься? – Мишка попытался заглянуть деду в глаза и получил шутливый щелчок по носу.
– Не ругаюсь, не ругаюсь. Дальше давай, мудрец.
– А чего не спрашиваешь: где людей взять?
– Потому что знаю. Совсем деда за дурня держишь?
– Как раз наоборот: я вот так и не придумал ничего. Одно только знаю: люди – главная ценность, дороже золота и самоцветов.
– Людей найду. Ты давай про школу. – Чего-чего, а гнуть свою линию, не отвлекаясь в сторону, дед умел.
– Так, а что еще-то? – Мишка даже слегка растерялся, оказывается, дед знал какой-то способ решения самой сложной, на Мишкин взгляд, проблемы. – Я уже все вроде бы рассказал.
– Нет, – покачал головой дед, – ты рассказал про то, зачем школа нужна, а вот про то, какой она должна быть, – ни слова.
– Так ты уже сколько людей выучил! – совершенно искренне удивился Мишка. – Что я тебе рассказать могу?
– Выучил, но не в школе. И сам я в школах никогда не учился. Не было у нас раньше таких, как отец Михаил, и школ не было. Та ребятня, которая к нему четыре года отбегала, от тех, кто в школу не ходил, отличается, как… – Дед запнулся и, то ли не подобрав сравнения, то ли подобрав такое, что при внуке вслух произносить не стоило, отрубил: – Словом, отличается, и в лучшую сторону! Если уж мы воинскую школу создаем, то и ученики наши от обычных ратников должны так же отличаться. Понял, о чем я толкую?
– Преимущества систематического образования…
– Чего? Опять словечки ученые? – Дед досадливо поморщился. – Толком говори!
– Программу обучения продумать надо.
– Михайла!
– Прости, деда, очень трудно с книжного языка на обычный перетолковывать. Ты прав, и сделать это можно, но я не знаю, получится ли?
– Давай-давай. Рассказывай, а я подумаю, может, и получится.
«Блин, как же попонятнее изложить-то? Раньше надо было думать, сэр, теперь вот извольте рожать адекватные формулировки на ходу».
– Кто у нас новиков обучает? Сами родители или мужчины-родственники. Так?
– Еще десятники, – добавил дед.
– Все равно: в чем учитель силен, в том и ученик силен, а в чем учитель слаб… Ну нельзя же быть во всем лучше всех!
– Ну и что?
– А если учителей в школе собрать лучших в каждом каком-то деле? Ну, скажем, лучший лучник у нас Лука Говорун, а лучший мечник… Я не знаю, но ты-то всех знаешь!
– Понял, понял! – Дед демонстрировал прямо-таки чудеса толерантности, похоже, поднятая Мишкой тема заинтересовала его всерьез.
– Погоди, деда, дай договорю! Если лучшие будут новиков обучать, то общий уровень подготовки повысится… То есть… Сейчас, соображу, как сказать…
– Да понял я, не дурак! Все как бы лучшими станут.
– Да, и то, что было редкостью, станет обычным. А среди них опять кто-то лучше других окажется, в чем-то одном. Их и сделать учителями. Так все и будет улучшаться!
«Блин, нет нужных терминов в ЗДЕШНЕМ языке. Как же объяснить-то?»
– Не ломай голову, понял я. Нет тут никакой особой мудрости. Если ученик не сравнялся с учителем, то учитель – дерьмовый. А хорошего учителя ученик, рано или поздно, превзойти должен! Ты думаешь, почему я так об обучении пекусь? В том, что на той переправе треть народу потеряли, вовсе не дурак боярин виноват и не Данила. Сотня ослабла! Лет двадцать назад никто бы команды и не ждал. Сами бы из-под обстрела выскочили и лучников тех порубили. Ты не думай, что я по-стариковски ворчу: мол, раньше и погода была лучше, и девки слаще. Выучка другая была! Без нее и не выжили бы. А теперь живем спокойно, соседи присмирели, наши жирком поросли. Ты посмотри: многие ли, как я или Лука, доспех без переделки носят? Почти всем чуть не каждый год расставлять приходится – брюхо не влезает!
Мишка замер. Впервые дед разговаривал с ним, как со взрослым, делясь наболевшим и не делая скидки на возраст внука. Видимо, сам о том не задумываясь, дед выставил Мишке высший балл за то, что произошло во время нахождения в Турове, – начал воспринимать внука всерьез.
– Больно говорить, – продолжал тем временем дед, – но боюсь, сотня уже не поднимется. На той переправе потопла почти одна молодежь. Три десятка! Старики слабеют, уходят, а на замену… В этом году примем только шесть новиков, в следующем – девять или десять. За два года восстановим половину потерь. А сколько из них до настоящей зрелости доживут? Может, и никто! Выучки настоящей нет, к учебе спустя рукава относятся, что ученики, что учителя. В первом же бою можем всех потерять.
– Но ты же сотник! Неужели заставить не сможешь?
– Заставить могу, но из-под палки толку не будет, желание нужно! Я почему этих ребятишек подобрал? У них желание будет, до седьмого пота станут стараться, и подгонять не придется! Для них в воинское обучение попасть – счастье, а для наших – обуза. Не для всех, конечно, но для многих.
– Значит, необходимость воинской школы назрела.
– Перезрела! Я поэтому твоему вранью поначалу и поверил. Думал: осенило по хмельному делу. Потом только догадался. Ты вот что, внучок… Кхе! Это… Если еще какая мысль полезная появится… – Ох и непривычно было сотнику Корнею говорить такое тринадцатилетнему мальчишке, но сотник есть сотник: чтобы повелевать другими, надо уметь повелевать собой. – Не жди случая, говори сразу. Выслушаю и обдумаю. Обещаю!
– А прямо сейчас можно?