Он назвал место и время встречи, отключил телефон и с усмешкой вновь покосился на заложниц. Старшая девочка нравилась ему все больше.
В дом вошла хозяйка. Улыбаясь гостям, поставила на стол большое блюдо и начала разливать чай по жестяным кружкам. Запахло жареным мясом, пряностями и цветущим лугом. Довольные бойцы стали рассаживаться вокруг стола.
Он отошел к окну и отвернулся. Запах и даже вид еды вызывал тошноту.
- А ты, сынок, как же? - ласково спросила хозяйка.
- Не хочу. Потом. Их, - он кивнул на пленниц, - накорми.
Убедившись, что заложницы устроены и накормлены, он направился к выходу, когда услышал голос девочки:
- Командир, что с нами будет?
Остановился и оглянулся.
- Я же вижу, вы меня понимаете. Я спросила: что с нами будет?
А девчонка наблюдательна: язык он, и правда, знал почти как родной.
- Ничего. Погостите у меня и домой вернетесь. Ешь.
- Зачем вы врете? Я не дура, знаю: заложников никто никогда не отпускает. Если мы вернемся домой, то сможем опознать вас. Тогда вы за все ответите. Мой отец добьется, он сможет!
- Узнаешь меня? И что? - он посмотрел на девочку с откровенным любопытством. - С чего ты взяла, что я боюсь твоего отца? Я делаю, как считаю должным, ничье мнение меня не интересует.
- Только не надо строить из себя народного героя! Вот мой отец...
- Дочь, помолчи, - сурово перебила девочку мать.
- Нет, почему же? - он ободряюще кивнул. - Продолжай, очень интересно.
- Мой отец говорит, что такими методами ничего не добьешься. Он верит в демократию и либеральные ценности. И сюда приехал договариваться о мире, хотя зачем бы ему ваша страна и ваши проблемы? Вот он - герой, а вы просто бандиты, бешеные псы.
Бешеные псы. Чувствительное оскорбление, понятное большинству бойцов, требовало немедленной и жестокой расправы. Однако командир не спешил наказывать дерзкую девчонку.
- Либеральные ценности, кока-кола и американский футбол... - он улыбнулся, но улыбка тут же перетекла в гримасу боли, а пальцы вновь уперлись в правый висок. - Ваш водитель хорошо разбирался в либеральных ценностях: он вас продал. Не слишком дорого, всего за сто пятьдесят тысяч. Как тебе это?
На миг девчонка смутилась и насупилась, но быстро нашлась с ответом:.
- И все равно это не значит, что можно убивать!
Он подошел ближе, вытащил из кармана потрепанную фотографию и сунул ей под нос: мальчики-близнецы на самодельных качелях, рядом - смеющаяся молодая женщина.
- Моя семья. Через месяц их не стало, а следом за ними - сестры, ее мужа и троих детей. Там тоже был почитатель либеральных ценностей и товарно-денежных отношений. Его голову я оставил приколоченной к двери дома. Когда увидишь отца, спроси, что бы сделал он! - аккуратно убрал фотографию и закончил уже спокойно, - Сын сестры - единственный, кто у меня остался - сейчас у них. А вы здесь. Мне вернут моего мальчика, и вы поедете домой. Я - не зверь.
Направляясь к двери, он услышал, как боец, приставленный к заложницам, шепнул напарнику:
- ...рехнулся, что ли, из-за этих баб?...
Ни слабости, ни боли. Пистолет мгновенно оказался в руке, хлопнул выстрел, пуля легла в сантиметре от ноги говорившего. Тот отскочил и задохнулся.
- Хватит болтать, лучше стерегите. Случится что - голову сниму.
- Так может им того, браслеты надеть? - откликнулся второй.
- Ты чего-то не понял?
- Я? Ничего... стеречь, так стеречь.
Он вышел из дома и уселся в тени прямо на землю, привалившись к стене. Голова раскалывалась, глаза бы вовсе вырвать и выбросить подальше. Хотелось лишь прохладной темноты и абсолютной тишины. И уснуть... если бы он мог уснуть.
Разведчик с сигаретой в зубах как всегда подошел неслышно.
- Убери, - командир, не открывая глаз, устало отмахнулся от табачного дыма, - тошнит. И просил же не подкрадываться, пристрелю еще.
- Пристрелишь? Ты можешь.
Разведчик бросил окурок, раздавил ногой и присел рядом.
- Что с тобой, командир? Перед соплячкой этой отчитываться взялся, а своим ребятам чуть что - в ноги палишь.
- Еще подобное услышу - промеж глаз получит.
- Это все твоя болезнь... Может, хватит мучиться, а? Укол, и спать? - предложил разведчик, но он лишь отрицательно качнул рукой. - Ну, хорошо, прав ты, прав. Нельзя им спуску давать. Но ведь и перегибать не стоит, так? Что они подумают? Слушай, если что-то случилось, лучше скажи. Знаешь ведь, я всегда за тебя.
Он приоткрыл глаза и смерил бойца взглядом. Ему - единственному - он верил безоговорочно.
- Влип я, друг, по самые уши, и как выбраться - не знаю, - вновь зажмурился, сжал виски. - Эта соплячка - моя дочь.
Солнце закатилось, жара немного спала. Стало чуть легче, но уснуть он по-прежнему не мог. Дом гудел, как улей. Кто-то дремал, некоторые, переговариваясь вполголоса, играли в карты, курили гашиш. Командир заглянул к заложницам. Девочки, свернувшись калачиками, спали, их мать сидела, склонившись, и смотрела в пол. Ей тоже было не до сна.