- Что, парни, как дела? - спросил он часовых.
- Да тихо все.
- Раз тихо, спать идите или вон в картишки... Я тут сам.
- То стеречь, то спать... - проворчал один, но без недовольства. Дневной урок еще не забылся.
Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
Она подняла голову: в усталом взгляде читался вопрос.
- Как ты? Может, нужно что? - начал он как можно мягче.
- Что может быть нужно? Девочки спят. Я им снотворного дала, до утра не побеспокоят. А мне... может, отпустишь?
Он горько усмехнулся и опустил глаза.
Молчали долго. Наконец, она сказала:
- Ты по-прежнему хорошо говоришь.
- Была практика.
- А я почти разучилась, - она попыталась улыбнуться, потом, снова серьезно, спросила, - То, что ты про семью наплел - правда?
- Я бы не стал лгать. Не ей... Ей ведь четырнадцать, я прав?
Она кивнула.
- Хочешь, чтобы она знала?
- Зачем? У нее есть отец. А я, - он нашел в себе силы встретить ее взгляд, - стреляная гильза, бешеный пес.
Боль ввинтилась в мозг с новой силой, раскаляя и выворачивая глаза. Комната пошатнулась и поплыла. Стараясь не подать виду, он оперся о косяк и сжал зубы.
- У тебя весь день голова болит, - в ее глазах затеплилось что-то похожее на сострадание. - Хоть обезболивающее какое прими, ты же свалишься сейчас.
- Нельзя. От того, что мне поможет, я выпаду часов на шесть. Кто за всем проследит?
- Тогда точечный массаж. Точки на висках, лоб, крылья носа и у основания черепа. Мне помогает... Да ты весь зеленый. А ну-ка садись, - она указала на пол у своих ног. - Давай-давай, и голову мне на колени.
Он с сомнением поглядел на пол, потом на ее колени, прикрытые светлым шелком брюк. Движение глаз причиняло боль, комната начинала омерзительно раскачиваться, приходилось поворачиваться всем телом, от этого он чувствовал себя беспомощным. А нежность и ласка казались такими несбыточно-заманчивыми.
- И что это будет?
- А что будет, если сознание потеряешь? Садись, хоть раз в жизни послушай умную женщину.
Он сел на пол, с облегчением откинулся и закрыл глаза. Ее пальцы стальными гвоздями впились сначала в виски, прошлись по лицу, потом ввинтились в основание черепа... и, странное дело, тошнотворный туман начал понемногу рассеиваться. Через несколько минут боль отступила, он почувствовал запах ее дорогих духов и еще что-то, тонкое, почти забытое, но по-прежнему родное. «Неужели у нее тоже остались теплые чувства? Эк меня занесло! Просто понимает, без меня ей не выжить».
- Я, между прочим, всегда тебя слушал.
- Да? - «стальные гвозди», обойдя круг, вновь вонзились в виски, - И чем, по-твоему, ты занимаешься? Ведь ты же здорово писал. Первый на курсе, помнишь? Разве взрывы, убийства и похищения - лучшее, что ты можешь? Или ты всерьез уверовал, что террор изменит мир?
Боль не ушла совсем, но уже можно было думать, даже оценить иронию.
- Изменить мир? Я похож на идиота? Когда вернулся из университета, я тоже верил в либеральные ценности и демократические методы. У меня и в мыслях не было хватать оружие. Зачем? Была же газета. Потом начались очередные переговоры, и я, как истинный либерал и демократ, написал, что о них думаю. Ну да, не нравились мне условия. А почему они должны были мне нравиться, если мои интересы не учитывались?
- Именно это и обсуждают на переговорах...
Он тяжело вздохнул:
- Никто ничего обсуждать не собирался. Непримиримых просто убивали. Как я оказался в этой компании, не знаю, может, в самом деле, хорошо писал? В мой дом «случайно» попала ракета и накрыла всех...
Воспоминания опять растревожили боль, но ради того, чтобы она поняла, он готов был терпеть. Она всегда умела его понять.
Она убрала пальцы с его лица и спросила:
- Ты любил жену?
Глупый вопрос. Жена была матерью его сыновей. Маленькая застенчивая хохотушка, чистая и бесхитростная. Она верила ему безраздельно и безусловно. Ей бы и в голову не пришло спорить и выяснять, прав он или нет. Он любил смотреть на нее. Рядом с ней он чувствовал себя героем.
Эта благополучная красавица была другой. Сильная, умная, уверенная в себе девушка из влиятельной семьи. Что она нашла в нищем мальчишке из «дикой» страны? Как она тогда сказала? «Когда все думают о деньгах, ты думаешь о душе...» Она умела слушать, вникала в самую суть и всегда была готова помочь, поддержать, вселить веру в свои силы. Она знала как. Он любил с ней говорить, делиться мыслями. Рядом с ней он чувствовал себя дома.