- Перестань, это была просто шутка.
- Хороша шутка. Я должна ненавидеть тебя. А я не могу, - она все же справилась с собой и проглотила слезы. - Я ведь любила тебя, по-настоящему любила. Могла пойти за тобой хоть в рай, хоть в ад. До конца.
В ее голосе звучали и страх, и обида, и горький укор, и сожаление о несбывшемся. Что ж, он это заслужил. Он сделал три шага и прижался лбом к оконному стеклу, мутному и прохладному.
- Знаю. Всегда знал.
- Знал. И не позвал.
Ее отца он видел всего однажды: занятой бизнесмен сам разыскал друга дочери и назначил встречу в небольшом кафе в центре. Сначала их беседа вилась вокруг общих, ничего особенного не значащих вопросов, и юноша все больше недоумевал, для чего же его пригласили? Наконец собеседник допил кофе и посмотрел ему прямо в глаза: «Мне все известно, молодой человек. Не слишком обольщайтесь: моя девочка с детства неравнодушна к бездомным щенкам, ей нравится воображать себя спасительницей, героиней. Но вы-то достаточно разумны, чтобы понять разницу между воображаемым героизмом и реальностью. Что ждет ее с вами? Если вы считаете себя мужчиной и в самом деле ее любите, серьезно подумайте над моими словами...»
Бездомный щенок. Бешеный пес... знала ли она об этом разговоре? Вряд ли.
- Не хотел впутывать.
- Не впутывать? Это, - она взволнованно взмахнула рукой, указывая вокруг, - это называется «не впутывать»?!
- Ну откуда ж я мог знать, что это ты?!
В ответ он получил лишь недоверчивую усмешку: «Конечно, хватаешь первого встречного наудачу. Нашел дурочку».
- Но я и в самом деле не знал, а когда понял, было слишком поздно.
- Да, да... с тобой всегда так: сначала не знал, потом поздно.
- Прости, - тихо отозвался он, прекрасно понимая, как глупо это звучит.
- За что? За прошлое? Тогда ты подарил мне счастье, за что же прощать? - она с нежностью посмотрела на девочек. - А теперь... спаси их!
Ее голос снова дрогнул, и она собрала в кулак остатки сил, чтобы справиться со слезами. Ему очень хотелось ободрить ее, утешить, но, похоже, лучшее, что он мог сейчас делать - это молчать. Он хорошо понимал ее страх: ему уже приходилось хоронить детей, и эти девочки... старшая была его ребенком, а младшая... все равно. Он готов был полюбить обеих.
- Пусть они уйдут отсюда живыми, и я никогда ни в чем не буду тебя винить, - прошептала она. - Обещай мне, что они уйдут отсюда живыми.
- Вы все уйдете отсюда живыми, даже если это будет последнее, что я сделаю, - также тихо ответил он. - Клянусь светлыми душами моих сыновей.
Ночь, казавшаяся невыносимо длинной, закончилась слишком быстро. Пара часов тревожного сна притупили боль, но настоящего отдыха не дали, а дурное предчувствие, вчера еще смутное, воплотилось в ожидание неотвратимой беды.
Разведчик тихо вошел в комнату и притворил за собой дверь.
- Опять подкрадываешься?
Он поставил на стол кружку с крепким горячим чаем и посмотрел на своего бойца. Парень выглядел взволнованным и растерянным.
- Что у тебя?
- Командир, мой информатор сообщил... - разведчик нервно сглотнул и выпалил, пока не подвела решимость. - Нам не отдадут мальчишку.
«Вот и все», - подумал он, удивляясь внутреннему спокойствию.
- Он погиб?
- Покончил с собой по официальной версии.
- Самоубийство? В тюрьме? - он с сомнением покачал головой. - Как такое могло случиться?
- Повесился на шнурке. Ему оставили шнурок от спортивной куртки. Не заметили.
Он оперся локтями о стол и спрятал лицо в ладонях. Конечно. Шнурок. От спортивной куртки. Что ж еще? И это после того, как они договорились об обмене. Теперь, наверное, ждут тела заложниц «по частям в пакетах». Ведь он всегда держит слово... и переговорам конец. Из детей сделают мучеников, правительство получит щедрое финансирование на борьбу с незаконными вооруженными формированиями, оппозиция - материальную поддержку единоверцев, а промышленники - военные заказы.
А он получит мощный общественный резонанс, разве не этого он добивался?
Все будут удовлетворены...
Только это ведь его дети!
- Хотят смерти заложников? - казалось, разведчик размышлял о том же. - Но ведь этих ты не убьешь, так? Оставь их себе. Ты же хочешь?
Идея была насколько прекрасной, настолько же и наивной, если не сказать по-младенчески глупой. Любви не требуют под дулом автомата. Любви не требуют вообще... А этот мост он уже давно сжег.
- Н-нет... - он задумался. - Нет. Я отдам миротворцу его семью. Собери людей.
Через десять минут он вышел во двор, полный народу. Все уже знали о случившемся и лишь ждали распоряжений своего командира. Два с половиной десятка человек, большинство - еще слишком молоды... Они убьют или умрут, если он прикажет. Но сегодня у него уже не осталось причин воевать. Были ли причины у них? Он не мог заставить их измениться, бросить привычки и сложить оружие. Не в его силах было закончить войну, но он должен был вывести своих людей из под удара. Дать им возможность выжить и жить дальше.