- Уберите его! - начальник службы безопасности до боли сжал в кулаке переговорное устройство. - Немедленно! Люди уже на пределе.
- Я не гарантирую безопасность заложницы, - откликнулся один снайпер, - могу убить навылет.
- Я тоже, - подтвердил второй. - Проклятье, она словно специально его закрывает.
- Обойти сбоку? - предложил третий. - Но он может начать стрелять, если что-то заподозрит.
А кто сказал, что он не будет стрелять, если даже ничего не заподозрит? Все это очень походило на самоубийство, но зачем? Может быть, он собрался убить мать на глазах детей? А может быть жертвой станет любой другой, в том числе и он сам, генерал безопасности, бывший друг, который обещал позаботиться о мальчике и не сдержал обещания? Этот парень был вполне способен на подобное, он отлично стрелял даже тогда, когда диктофоном пользовался гораздо чаще и охотнее. Генерал был слишком давно и близко знаком с ним, чтобы понимать: пока этот бешеный пес жив, может случиться все что угодно.
Генерал выругался сквозь зубы и прошипел в микрофон:
- Так сделай, чтобы не заподозрил!
...Колени начали ощутимо дрожать. Еще чуть-чуть - и его можно будет брать голыми руками. А дальше? Тюрьма - суд - приговор - исполнение... и все это время бесконечная боль - ничто не вернет его жизнь, ничто не вернет его детей... Какой смысл тянуть?
Он сжал ее плечо, а потом отпустил и сильно толкнул ее вперед:
- Иди!
Она чуть не упала и, чтобы сохранить равновесие, сделала пару шагов...
...и тут же услышала выстрел...
Выстрел прозвучал звонко, раскатисто, и долго еще дрожал в ушах отдаленным эхом.
Она рывком обернулась и успела заметить, как его голова от неожиданного удара мотнулась влево и он, разом превратившись в пустую тряпичную куклу, свалился на пыльный бетон дороги. Больше она не видела и не слышала ничего... она смотрела и смотрела на маленькое отверстие в его правом виске, на струйку крови, густой липкой, остывающей даже на вид...
Все осталось позади.
Белый BMW с посольскими номерами в окружении нескольких машин с вооруженной охраной мчался по направлению к столице. Дипломат сидел рядом с водителем и смотрел вперед на пустынную дорогу. Он не хотел замечать примет недавних боев, но эти приметы, как нарочно, попадались все чаще: ржавый скелет машины, воронка, оставленная взрывом, развалины дома, вывороченное, обгоревшее дерево... «Все осталось позади», - в который раз твердил он себе, больше из упрямства, чем в надежде поверить. Четыре десятка лет он упорно и целенаправленно строил свою жизнь, удобную, надежную, красивую. В его жизни не было места «печальному стечению обстоятельств», он и только он сам был в ней хозяином. И вот за какую-то четверть часа... «Знаете, на что я буду менять вашу семью, господин миротворец? Хорошенько запомните этот страх - вот мое условие». Господин миротворец... он приехал, чтобы принести мир и потерял свой собственный.
Он оглянулся на заднее сидение. Малышка беспокойно дремала, пристроившись к матери, которая, несмотря на жару, плотно завернулась в шерстяной плед и сидела неподвижно, с невидящим взглядом, направленным в пустоту. За все время она не сказала ни слова, ни на кого не посмотрела, и разъяснения врача о посттравматическом шоке не казались ему убедительными. Старшая дочь, вжавшись в кожу сидения, словно желая отгородиться ото всех, рассматривала что-то, лежащее в ладонях. Они были здесь, рядом с ним, но каждая - в своем собственном мире. Что там происходило, в этих мирах? Узнает ли он? Захотят ли они разомкнуть границы, удастся ли восстановить их прежний общий мир, полный любви, доверия и покоя? Сможет ли сам он стать прежним?
...Запомните этот страх, господин миротворец, хорошенько запомните этот страх...
Начало мирных переговоров было назначено на следующий день.