И им бы всё удалось, если б не Ваше мужество, доктор, наличие эффективного оружия, – подарок с фронта, если я не ошибаюсь? – и оперативность наших сотрудников. И не забудьте, Михаил Иванович, свечку поставить за здравие тезки Вашего Михаила Васильевича! Вот чутьё у старика, да и глаз видящий. Он ведь в участок позвонил, не поленился…
– Довольно, Петр Всеславович, я всё понял. Безнаказанность порождает вседозволенность. Я готов дать показания и в суде и перед присяжными, да и мой друг добавит своё слово.
Бартонд при этих словах согласно кивнул.
– Вот и чудесно господа. Уже светает, извозчик Вас ждет, и уже знакомый Вам старший унтер-офицер Иванов тоже. Так уж случилось, что он проживает по соседству с доктором Бартондом, Вы же у него остановились? А вечерком, позвольте напроситься к Вам в гости, хотелось бы поговорить о детях Священной дружины, да и о портретах в моем кабинете расскажу подробнее.
Валерий Антонович приехал из штаба фронта через три дня. По телефону сразу вызвал к себе, поэтому, не теряя времени, я оставил Сергея Дмитриевича за главного и помчался в штаб. Постоянно гонять машину по таким случаям было проблематично ввиду перебоев с поставками бензина, поэтому взял у обозников смирную лошадку, с которой успел подружиться, сунул ей в качестве взятки и аванса на будущее кусочек сахара, и укопытил неспешной рысью в направлении штаба. По дороге предавался мечтам как-нибудь при случае заиметь свой мотоцикл. И добираться быстрей, и управлять проще.
Доложившись о прибытии, узнал, что капитан Бойко вернулся с вестями, но, как всегда бывает, они были и хорошими, и плохими. Сначала Валерий Антонович сообщил, что вопрос формирования роты решен, и даже выделен личный состав для этого. А потом радостно улыбающийся подпоручик был внезапно опущен любимым начальником ниже плинтуса. В присутствии старшего товарища, что, в принципе, не запрещалось Уставом. Поручик Дольский сидел за столом, заполнял какую-то ведомость и усиленно делал вид, что ничего не слышит и не видит, пока начальство снимало с меня тонкую завивающуюся стружку.
– Денис Анатольевич, Ваши подвиги стали известны командованию фронта, которое очень заинтересовалось, и, как всегда, направило проверяющего разобраться на месте. Вот он завтра и прибудет с инспекцией. Начнет с нашего разведотдела, потом и к Вам пожалует. Так что отчасти Вы к этому руку приложили…
Да, а Вы готовы к проверке? Учитывая то, что не далее, как послезавтра необходимо будет разместить около сотни солдат. Готовы к приему пополнения?.. Казарма обустроена?.. С довольствием вопрос решен?.. Отхожие ровики вырыты?.. Их размеры соответствуют установленным?.. Кстати, они Вам известны?..
– Так точно, господин капитан, известны! Ширина – пол аршина, глубина – аршин, длина – от трех до пяти саженей на роту! Порядок пользования докладывать?
Спасибо Денису Первому, выручил познаниями!.. Вот, блин, влетел! Придурок лагерный! Знал же, что будет пополнение, что люди прибудут!!! И пустил все на самотек!.. Размечтался он о мотоцикле, блин!.. Тебе людей дают, на роту ставят, а ты где-то в облаках байкерских витаешь!..
Великомудрое начальство тем временем продолжало оттаптываться на моей личности и гордости.
– Господин подпоручик, если Вы помните наш последний разговор, то должны понимать разницу между требованиями к командиру отдельной группы и командиру роты. Это – разные уровни, и разная ответственность. Мне кажется, что уровню ротного командира Вы соответствуете с определенной натяжкой.
Ага, натяжка, оценка – «пять». Три – в зачетку, и два – не буду говорить куда. Блин, и что мне прикажете отвечать? Типа «Виноват, дурак, исправлюсь!»? Не прокатит. Значит, молчим, делаем вид, что раскаиваемся.
– Если Вы этого не знаете, то сообщу Вам, что потери от болезней, в том числе от кишечных инфекций, сопоставимы с боевыми, от пуль и снарядов!.. А Вы пускаете на самотек такой важный вопрос! Кстати, не подскажете, что по этому поводу говорил князь Багратион?
Блин, и причем здесь герой 1812-го года?.. Вот, загадки начальство задает!
– Какой Багратион? Тот, что вместе с Кутузовым французов воевал?
– Нет, полковник Генерального штаба Багратион, который сказал: «С каждым годом армия русская становится все более хворой и физически неспособной… Из трех парней трудно выбрать одного, вполне годного для службы»…