Да, никто не в курсе о моем своеобразном хобби. Подпольные бои — это совсем не то, чем стоит гордиться сыну военного. Ко всему прочему, моя сестра не шибко жаловала мои хобби в принципе. Это повелось еще с детства, когда я впервые побывал на гонках и чуть не взорвался от счастья при виде эндуро.
Мотоциклы мне нравились, я чувствовал, что это могло бы стать моей стихией. Но сейчас кайф я получал исключительно от мордобоя. Так бывает, тебя просто перемыкает. Что-то перестает быть главным и плавно отходит на периферию.
Не то чтобы я не пробовал. Нет, пробовал. Феликс покатал меня впервые в лет эдак одиннадцать, пока Руслан решал свои вопросы, а моя сестра лежала на сохранении на последнем месяце беременности Мией. Узнай она сейчас о моих с Феликсом выкрутасах, кому-то точно не сносить яиц, а мне наверняка прилетело бы в темечко пару раз. Заслуженно, надо сказать.
Додуматься же надо было. Совсем малька усадить на эндуро и катать по болоту. Каин рвал и метал, когда приехал за мной и увидел грязное нечто вместо аккуратно одетого ребенка.
— Ты с ума сошел. Настя на сохранении, а ты фестивалишь. Не дай Бог что случилось бы! Где твои мозги, Витя, мать твою! — стукнул кулаком по столу, злобно вперяясь в Феликса. Они лучшие друзья, но если кто-то косячил, то отгребали всегда по полной.
— Да не кипишуй, епт. Пацан смышленый. Я провел мастер-класс, ничего бы не случилось. Все под контролем. И на что я сзади сидел? — Феликс тогда улыбнулся на все тридцать два, вальяжно усаживаясь в кресле напротив Руслана.
Титанический труд выдержать лавину гнева самого Каина был вознагражден минимальными упреками.
— Сидел он, блядь, сзади! Миша, поехали.
Я тогда всю дорогу сверкал как начищенный до блеска чайник. Но запомнил раз и навсегда, что при сестре этого говорить было нельзя. Каин щипцами выдавил из меня обещание молчать. Я был маленький, но не тупой. И к тому же я тогда, несмотря на свой возраст, понимал, что для Насти любые волнения были чреваты.
Сцепил зубы до болезненных спазмом, вдохнул и выдохнул пару раз, и только после этого ритуала смог выдавить из себя скупое:
— Насть, все отлично. На тренировке был.
Ни хуя не отлично. Я не МИШУТА. Мне больше не пять, я не тот потерянный ребенок, которого заграбастали в детдом после смерти матери. Я больше не плачу по ночам из-за того, что сестра оставила меня. Пусть позже понял, что не оставила бы она меня никогда. Это не тот человек, она в то время грызла землю зубами, чтобы докопаться до малейшей лазейки. Искала деньги и договаривалась со всем миром, сражаясь за родного брата до последнего.
Но так или иначе, сейчас я был зол, чертовски зол. И она знала, как я не люблю это прозвище. Особенно, когда сейчас меня зовут не иначе как Бешеный.
Бешеный Мишутка. Заебись перспективка.
— Ты же знаешь, что всегда можешь со мной поговорить? Что бы это ни было, Миш. Я твоя сестра и всегда пойму тебя, приму любым.
— Разумеется, — сдерживаться получалось все труднее. Я буквально наступал себе на глотку, чтобы не нахамить. В последнее время был как на иголках. Настя тут совершенно не при чем, конечно.
Так что и сейчас срываться на нее мне не хотелось. Однако внутренний псих, заколоченной за семью замками, уверенно прорывался наружу.
— И там еще сегодня приходила Катя.
Но вот это ты зря, Насть. Очень зря. Стоп-кран сорвало с корнями. Опять она.
— Не колышет меня, — грубо выдал, сжимая руки в кулаки.
Сучка, опять приходила давить на жалость. Вот только зря все это, стоило мне еще доходчивее пояснить ей порядок вещей, раз все продолжала шататься к моей сестре в надежде, что последняя меня переубедит.
Ни хрена подобного. Клал я на нее и возможные доводы. Для меня существовал лишь один факт: она кувыркалась с моим бывшим лучшим другом в то время, как я только сраный месяц как был в армии. Как раньше ждали мужей из армии? Как жены моряков? Вот где эти преданные и хорошие? Давно замужем, как моя Настя. А вокруг одни давалки.
— Хорошо, я могу сказать, чтобы она больше не приходила? Просто видно, что она волнуется…
Ей еще крупно повезло, что ни разу не столкнулась со мной лично. Я знал, что она неделю в городе, и пока что каждый ее приход заканчивался для нее ничем.
Но Настя продолжала с ней мило беседовать, а в этом я не сомневался. Иначе как еще сестра могла понять терзания этой шалашовки? Жалко ей. ПОТОМУ ЧТО ЕЙ ВСЕХ ЖАЛКО, мать твою! Жалко у пчелки!
— Настя, знаешь, в чем твоя огроменная такая проблема? Гигантская, я бы сказал? Ты видишь в людях лишь хорошее, не замечая, какое они на самом деле дерьмо! — выплюнул, перебивая сестру. Да, поступил, как кусок говна, но все это стало последней каплей в переполненной чаше терпения.