Он увидел над собой ёё. Муна была одета в ту неприятную униформу, которую носят патологоанатомы. Выражение ее лица было безжалостным и решительным. Примитивный робот со всеми необходимыми инструментами находился рядом с ней. Статистика гласила, что такие роботы не настроены на деликатную работу и родственники умерших неоднократно жаловались на варварское отношение к покойникам. «Коробка Шрёдингера» не мог рассчитывать на что-то большее. В конце концов, его тело трудно назвать идеальным. Сожаления о грубом вскрытии, по его мнению, были неуместны.
– Эрвин Манн, прими взвешенное решение. Твой ответ: «да» или «нет»?
Ответ не заставил себя ждать. Он сказал: «Да».
Паукообразный механизм прекратил подачу лучей. Места надрезов Сара аккуратно зашила и наложила пластырь, очень редкий и слишком дорогой для человека средних финансовых возможностей. При такой обработке уже на третий день «Коробка Шрёдингера» лишится признаков серьезной работы, проводимой над ним в этом кабинете.
Добиваясь нужного ей результата, Сара включила аудиосистему, выбрав для воспроизведения раздражающие слух звуки металлической природы. Это было не единственное устройство, направленное на усложненный выход «Коробки Шрёдингера» из мутных глубин его сознания. Через весь потолок кабинета простиралась визуальная сетка, показывающая непрерывный поток кадров, которые возникали на считанные мгновения. Великолепные уголки природы, утопающие в мусоре. Животные, убитые подростками ради забавы. Убогие районы неизвестных городов. Исторические хроники. Трупы. Трупы. Трупы. Фотограф, делающий снимок малыша, находящегося в агонии. Очередная голодная смерть в бесплодном жарком краю. Киты и дельфины, выбросившиеся на сушу. Чайки и альбатросы в мазуте, пролившемся из уничтоженного кочевниками танкера. Грустная обезьяна без левой руки, находящаяся в клетке одного из передвижных зоопарков. Жестокая драка школьников. Мировые диктаторы разного времени и результаты их деяний. Шествие молодых людей, несущих огромных размеров баннер с лозунгом: «Буду трахать до смерти каждого, кто захочет меня отыметь!». Лица ненависти, безграмотности, гипертрофированной наглости от самых юных представителей текущего поколения, до седовласых стариков. Среди этих кадров регулярно появлялись снимки самого «Коробки Шрёдингера» и людей из его жизни. Самый удачный в его жизни портрет был показан перед снимком однорукой грустной обезьяны, а фотографии его близких друзей чередовались со страшными кадрами жестоких убийств. Постоянная смена громкости и неопределенный такт превращали прослушивание аудиофайла в сущую пытку, но на лице Сары за все время консультации не дрогнул ни один мускул, поскольку она предусмотрительно перекрыла ход неприятным звукам качественными бирушами.
– Чем вы живете? – громко и твердо на менторский лад спросила Сара, – Не знаете? Вы тяжело работаете, наблюдая за тем, как любимое дело превращается в ежедневную причину ваших унижений, а затем убиваете остаток драгоценного времени в Интернете. А чего вы хотите от своей жизни? Избавиться от постоянного ощущения паршивости происходящего вокруг. Понять, почему все настолько непостижимо для такого перспективного и умного человека, как вы. Всему виной государство, диктующие низкосортные стандарты существования, вы согласны? И общество, слепо реализующее искусственные ценности государства. Общество, которое заставляет вас заниматься тем же. Я права, Эрвин? Разумеется, я права! Вы желаете, чтобы последнее слово было за вами. Даже если для этого потребуется пожертвовать своей жизнью.
Внутреннее тщедушное и лицемерное сопротивление «Коробки Шрёдингера» глушилось агрессивными звуками и визуальным рядом, от которого он не отводил глаз. Звуковые колебания провоцировали ощущение дрожащих зрачков и неприятное покалывание кожи лица. Его внимание обостренно концентрировалось в тот момент, когда с ним говорила Сара. В нужный момент он оказался безоговорочно с ней согласен.