На них смотрел равнодушный немигающий глаз Акрея. Младшая луна тонким скромным серпиком светилась поодаль, почти на краю небесного купола. Стая скатилась по склону и помчалась прозрачными безлистными перелесками, обходя деревню по широкой дуге. Похрустывала, шуршала под лапами схваченная морозцем палая листва. То и дело трескался обжигающий ледок в лужах. Одно удовольствие так бежать, словно на прогулке. Или на охоте, когда стая загоняет косулю и твердо уверена, что дичь не скроется и не даст отпора.
Но иллюзию вскоре разорвал стук копыт пополам с бряцаньем боевого железа. Стая слитно остановилась, двенадцать морд вскинулись от земли, настораживая уши. Не ко времени в этих местах появился всадник, что бы его сюда ни привело.
«Рассыпаться».
Стая повиновалась. Волки растянулись по перелеску широким полукольцом. Ветер доносил до них запахи коня и седока. Пахло неправильно — Инквизитором. Одержимостью, страхом, скрытой ненавистью. Человек был один. И, значит, обречен.
Тайрелион залег за вросшим в землю валуном сбоку от тропы. Предвкушение теплой живой крови на языке заставляло мелко дрожать, дыбило шкуру, сводило мускулы. Он уже успел позабыть, как пьянит охота за орденцами… О да.
И как восхитительно следовать за вожаком. Он был собой — и в то же время его тело принадлежало Ваэрдену Трилори. Он мог лишь наблюдать и подчиняться, когда разум молодого Аль-хэйне отдавал приказы, но каждая его частичка упивалась восторгом слияния, чувством исходящей от вожака бесшабашной уверенности в своих силах и в успехе. Тайрелион Тагар был вторыми глазами, ушами и нюхом Бешеного Волка. И Тьма свидетельница — это было прекрасно.
Возможно, этот мальчишка и впрямь стоит того, чтобы когда-нибудь за ним последовать. Если он не оплошает конечно. Он еще ничем не успел заслужить доверия стаи, и не скоро этого добьется. Но он дик и свободен. И плевать хотел на принятые правила. И вот в этом-то и скрыто очарование, о котором он знать не знает.
Глухой перестук копыт приближался, отчетливо послышалось лошадиное фырканье. Бедное животное не чуяло опасности — ифенху затаились с подветренной стороны. И все же — дернулось, затанцевало, заставило седока выругаться и натянуть поводья. И тут, повинуясь даже не приказу, а единому порыву, вся стая атаковала нежданную помеху на пути к большой охоте. Волки без подвывания и запугивания мгновенно сомкнули кольцо. И ринулись на жертв.
Милосердно и быстро добили визжащую от ужаса лошадь, выколупали из железной скорлупы не успевшего опомниться Инквизитора — одно название, а прыти вовсе никакой! — и помчались дальше, не смея задержаться на пиршество возле лошадиной туши. Хоть и редкое мясо, а баловаться нет времени.
Ни разу еще за всю историю Ниерр-ато не бывало, чтобы крепость брали в дюжину рож. Даже такую захудалую как эта. Даром, что комендант — вроде как родич герцогу Вильскому, а денег на содержание этой развалины явственно не хватало. Стены и укрепления обветшали, ров зарос, вал просел. Или это не денег не хватало, а начальство здешнее к делу своему спустя рукава относилось? Темным было плевать. Тем более, что взбираться по крошащейся стене оказалось легче легкого.
В самый темный час ночи, когда родная луна мира уже скрылась за горизонтом, а Акрей подернулся дымкой и потускнел, ифенху быстро сменили обличье, укрывшись в защищенной от взглядов и стрел лощине. Несмотря на всю прелесть звериных тел они с удовольствием сбросили зудящие шкуры и распрямили ноющие спины. Даже Ваэрден и тот потирал поясницу под мстительное хихиканье Миары.
— Вовсе незачем было нас так гнать, вояка, — усмехнулась она, проверяя, ладно ли ходят в ножнах длинные тяжелые кинжалы и метательные ножи. — И как теперь на стену полезешь?
— И полезу, — буркнул Волк, наново перетягивая поясной ремень с единственным кинжалом. Никаких доспехов кроме куртки из толстой кожи на нем не было. — Не болтай. Времени у нас мало. Погромов не учинять, я хочу всего лишь взять плату с тех, с кого причитается.
У Тайрелиона аж мурашки по спине пробежали — настолько властным был этот хриплый шелест, который с трудом можно было назвать голосом. Только нечеловеческий слух и уловит. А ведь был всего навсего бродячим наемником, вечно бунтующим против правил общины. Неужели это пленение его так изменило? Но неважно, неважно! Приказ вожака ясен, а значит, его следует исполнить — иного общая воля не потерпит.
Самое время.
Ифенху сорвались в бег единым слитным движением. Заскользили беззвучно, прикрывая глаза, чтобы случайный отблеск самого малого света не выдал их присутствия врагам. Остановились под стенами, оглушили пару и без того сонных дозорных короткими волевыми ударами.