«Тьма изначальная, что же с тобой творили?!»
Кое-как высвободив одну руку и навалившись на Волка всем весом, ифенхи исхитрилась пережать ему сонную жилу.
— Тихо-тихо. Успокойся. Что ты уставился на меня так, будто я тебя насилую?
Ваэрден обмяк, но продолжал шипеть и скалиться, злобно сверкая зеленью расширенных зрачков.
— Ну как? Расскажешь, что случилось?
— Не твое дело! — по-собачьи рявкнул он. Слова с трудом можно было разобрать сквозь взрыкивания.
— О нет, как раз мое, раз уж я в него по самые уши вляпалась.
Рейн устроилась поудобнее, словно собиралась проспать на Волке всю ночь, и слегка склонила голову набок. Верхняя одежда и сапоги изрядно мешали, но этим можно озаботиться и потом. А сейчас, пока этот упрямый болван не может двинуть и пальцем, следует поговорить.
— Иногда с неприятностями легче справиться, если рассказать о них кому-то, — мурлыкнула она, смягчив тон. Этот внезапный приступ ярости казался слишком странным, слишком пугающим. То, что Ваэрден нездоров рассудком, уже не казалось поводом для насмешек, скорее, вызывало тревогу.
— Если тебе станет легче, то мне снится мой создатель, глаза б его не видели, — зло проворчал он, отворачиваясь. — А теперь отстань.
— Не отстану, — Рейн осторожно убрала с его лица растрепавшиеся прядки. — Это тебя выматывает, а ночами ты пугаешь свою стаю. Они за тебя беспокоятся.
— И что? — скривился Волк. — Выгнать его из снов — не в твоих силах. А больше ты ничем помочь не сможешь.
— Проверим? — тут же прищурилась ифенхи.
— Да иди ты… кошка фиолетовая!
Рейн про себя усмехнулась и невинно захлопала ресницами.
— Не могу, Волчара, — пожаловалась она. — Меня Змей выгнал…
— И правильно сделал. Вот и отсюда тоже иди. Я спать хочу.
— Так он меня к тебе выгнал, — еще горестнее вздохнула «кошка», вкладывая в голос искреннюю обиду. — Сказал, что иначе я буду на снегу спать… А вот при мне, может, тебе ничего такого и не приснится.
— Одеяло — там в углу, — буркнул Ваэрден недовольно. — Вздумаешь приставать — отправишься туда, куда Змей послал.
— Да больно мне надо приставать к тебе… — отмахнулась Рейн. Спрыгнув с постели, она на ощупь отыскала одеяло, быстро разделась до блузки и тонких брюк и, слегка подвинув ворчащего Волка, легла рядом.
Заснуть никак не получалось. Стоило случайно задеть ифенху локтем или коленом, как раздавался обиженный рык, и Лемпайрейн доставался ощутимый тычок под ребра. Несносный мужчина с капустным кочаном вместо головы на плечах! Проворочавшись часа два, он все-таки задремал, тревожно вздрагивая и прядая ушами. Только тогда ифенхи вздохнула спокойно и прикрыла глаза.
Ее мучил единственный вопрос — как приручить Бешеного Волка? Ведь и голова соображает, и военачальник толковый, и руки не только меч держать умеют. Но дурь изо всех щелей лезет, да и сородичи такого дикаря долго терпеть не станут. Вылетит из стаи как пробка через месяц другой — и сгинет. А вслед за ним пропадут и все остальные, едва начавшееся восстание захлебнется, исчезнет призрачная надежда на равное существование рядом с людьми… Рейн стало зябко.
Почему же он не хочет жить, почему не хочет чувствовать ничего, кроме ярости? Неужели он такой потому, что его не одарили как должно?
«Что же с тобой делали… там?»
При мысли об орденских лабораториях и пыточных подвалах Юфуса Кассина ее заколотило. Она невольно представила себе Волка в цепях и ошейнике из черного лунника, снующие вокруг мрачные фигуры инквизиторов, терзающее плоть пыточное железо, воду…
А ведь ему с виду не больше тридцати пяти лет. И вся голова — седая.
На душе сделалось муторно и до того паршиво, что захотелось завыть, а ночной мрак стал густым и зловещим. Призраки чужих кошмаров со всех сторон потянули свои лапы и подступили вплотную. В каждом углу мерещились какие-то тени, в уши вползали невнятные шепотки. Рядом сипло дышал Ваэрден. Когда ко всему прочему прибавилась ноющая боль в груди, Лемпайрейн пожалела, что явилась в волчье логово.
«Стоп!» — встрепенулась она. «Я что, дитятко малое — ночных теней бояться? Это же не мой страх!»
Ифенхи повернулась на бок и, плюнув на опасность, встряхнула Ваэрдена за плечи. К ее изумлению, он не зарычал и не ударил — наоборот, мертвой хваткой вцепился в нее. Притянул к себе и прижался всем телом, мелко дрожа и не просыпаясь. Рейн хмыкнула и, набросив на него оба одеяла, обняла покрепче.