Следом за императором остальные придворные опустились на пол. Как и полагается великому советнику Буншан Изоб присел на квадратный татами по правую руку от императора. С этого места отлично видны как придворные самураи, так и сам император.
— Можно начинать, — Тогеш Лингау махнул рукой.
На свободный пяточёк перед императором тут же выскочил переводчик-простолюдин в чистом хлопковом кимоно и бухнулся на колени в низком поклоне.
— Послание императора Стирии, — переводчик развернул лист рисовой бумаги. — Приветствую вас, мой друг, уважаемый император великой Тассунарской империи, — переводчик немного на распев принялся читать послание. — Разрешите предложить вам руку дружбы.
Всё в тех же витиеватых и притворно вежливых выражениях император Стирии предлагает заключить договор о дружбе и взаимовыгодной торговле. Как и любой иноземец витус Технар верещит о прогрессе, о радости общения и свободе торговли. В конце письма император Стирии разошёлся не на шутку в стремление убедить Тогеша Лингау и прочих тассунарцев в собственной искренности и открытости.
— Второе письмо от адмирала Кеяка, — переводчик развернул второй лист рисовой бумаги, — адмирала военно-морского флота Стирии и специального посланника императора Стирии.
Уважаемый император Тассунары, — переводчик ткнулся носом в исписанный листок, — от имени моего императора предлагаю вам как можно быстрее и в кратчайший срок заключить договор о дружбе и торговле между нашими великими державами.
Письмо предводителя иноземцев отличается гораздо более прямолинейным и напористым характером. В вежливых словах и выражениях адмирала Кеяка сквозит плохо скрытая угроза. В конце письма предводитель иноземцев едва ли не открытым текстом заявил: либо Тассунара и Стирия будут дружить и торговать, либо враждовать и воевать. Третьего вариант не будет.
— Это всё, — переводчик низко поклонился.
Письма императора Стирии и адмирала Кеяка, а так же листы с их переводами, простолюдин-переводчик положил перед Буншаном Изобом и поспешил удалиться. Придворные самураи прекрасно расслышали послание императора Стирии. Хотя и так было ясно, что именно тот собирается предложить. Настало время для прений.
— Уважаемые члены большого совета, — император обвёл самураев пристальным взглядом, — кто выступит первым?
Ну, конечно же. Кто же ещё? Буншан Изоб загнал обратно в грудь тяжкий вздох сожаления. Первым с плохо скрытой поспешность рукояткой вверх поднял катану Блюл Пшенот, сёгун, военачальник личной армии императора.
— Я предлагаю дать иноземцам решительный отпор, — густым голосом проповедника загрохотал Блюл Пшенот. — Тем, кто забыл, я напомню: самурай всегда готов к войне. Война является целью жизни самурая. Каждый самурай всегда, в любой момент, в любом месте должен быть готов сложить голову за императора и Тассунару.
Многие, чересчур многие придворные самураи одобрительно зашумели. Буншан Изоб отвёл глаза. Едва сёгун умолк, как катану рукояткой вверх поднял Ивлат Ачиан, даймё домена Кирдан. Император кивнул в знак позволения.
— Дабы пресечь на корню пересуды и непонимание, — звонко, словно глашатай на площади, заговорил Ивлат Ачиан, — я заранее заявляю и напоминаю, что я целиком и полностью поддерживаю мудрые заветы наших предков. Я прекрасно понимаю и осознаю какие блага приносит Тассунаре самоизоляция от внешнего мира. Благодаря заветам нашим мудрых предков наша великая страна защищена от дурных влияний из вне. Но!
Последнее слово Ивлат Ачиан резко выкрикнул, словно долбанул кувалдой по пустой бочке из-под сакэ.
— Проклятые иноземцы не оставят нас в покое!
Недовольного гудения не последовало. Участники большого совета сидят тихо и смотрят на Ивлата Ачиана кто с пониманием, кто с немым осуждением.
— Тем, кто забыл, я напомню: — голос даймё домена Кирдан зазвенел натянутой струной, — всего два года назад благородные гунсарцы на том берегу моря Окмара все как один поднялись против проклятых фатрийцев, которые заполонили страну ядовитым опиумом, разорили и довели до нищеты многих благородных. И чем всё это закончилось?
Вопрос риторический, Буншан Изоб понурил голову. Восстание гунсарцев ничем хорошим не закончилось. Гунсар утратил последние черты самостоятельности и окончательно превратился в презренную полуколонию Фатрии. Иноземцы свергли мудрого правителя, который восстал против опиума, и посадили на его трон свою марионетку.
— А теперь самое главное: в армии Гунсара было больше двух сотен тысяч отличных воинов, благородных, хорошо обученных и вооружённых. Армию фатрийцев нельзя было назвать армией. Так, всего двенадцать тысяч воинов. Зато! — даймё Ивлат Ачиан резко возвысил голос. — У фатрийцев было много больших кораблей с большими пушками! Гунсарцев разгромили наголову.
Простолюдин с палкой не сможет противостоять самураю с тати (боевым мечом). Если мы выступим против стирийцев, то самураями с тати будут именно они, а нам выпадет незавидная роль простолюдинов с палками. В случае войны у нас нет и быть не может никаких шансов.
Придворные самураи неодобрительно загудели. Наиболее буйные забрякали мечами о деревянный пол.
— Мы не гунсарцы! — Блюл Пшенот вскипел от гнева. — Мы сильны духом как никогда!
Недовольство придворных тут же сменилось одобрительным рёвом.
— Ни сильный дух, ни доспехи предков не защитят нас от пуль и ядер проклятых иноземцев! — выкрикнул Ивлат Ачиан. — Как бы не было горько, как бы не было унизительно, однако нам придётся подписать договор со стирийцами!
Последние слова даймё домена Кирдан потонули в рёве негодования и дробном стуке десятков катан о деревянный пол.
— Тихо, — произнёс император, шум в зале большого совета тут же смолк. — Витус Ачиан, вам есть что ещё сказать?
За плечами императора не одна сотня весьма эмоциональных больших советов. Правитель Тассунары прекрасно знает, как справиться с придворными самураями, горячими и скорыми.
— Да, ваше величество, — Ивлат Ачиан низко поклонился императору.
— Продолжайте. МЫ! — Тогеш Лингау резко повысил голос, — внимательно слушаем вас.
Вмешательство императора восстановило тишину и порядок в зале для советов.
— Да, нам придётся подписать договор со стирийцами. Но мы не просто пустим их в Тассунару. Нет. Мы начнём как можно быстрее перенимать у проклятых иноземцев всё самое лучше, всё самое сильное. Со временем мы обязательно научимся строить такие же большие корабли, отливать такие же большие пушки и делать такие же меткие ружья как у них. Тогда и только тогда мы сумеем вышвырнуть проклятых иноземцев вон из нашей страны. Тогда и только тогда Тассунара не падёт на колени под наркотическим дурманном и не разделит горькую судьбу Рюкуна и Гунсара.
Упоминание о незавидной судьбе Гунсара и, в особенности, Рюкуна, двух стран по другую сторону моря Окмара, немного охладило горячие головы. Пусть Тассунару хранит благословленная самоизоляция, однако дурные новости из Большого мира доходят до тех, у кого хватает смелости услышать их и мудрости понять их. Былой боевой настрой на лицах придворных самураев сменился на мучительную задумчивость.
Сёгун Блюл Пшенот, военачальник личной армии императора, выразил всеобщий настрой самураев. Однако Ивлат Ачиан, даймё домена Кирдан, вынес на яркий свет Геполы самый потаённый страх придворных. Однако, не смотря ни на что, большинство придворных готово ввязаться в бесполезную и смертельно опасную драку. Буншан Изоб поднял катану рукояткой вверх.
— Великий советник желает высказаться, — Тогеш Лингау повернул голову. — Очень хорошо. Мы слушаем вас.
Буншан Изоб опустил катану. Он целый час репетировал собственное выступление, однако неуверенность в самый неподходящий момент нахлынула вновь.