Балкон нависал над Курой. Слышался тихий рокот реки. Стоявшая в нише свеча освещала угол балкона, тахту с валиками и мягкими подушками. На ней сидел ещё безбородый, но уже вполне возмужавший царевич Леван.
— Пожалуй сюда, Давид, — позвал его Леван, — Почему ты такой угрюмый? Отец пошёл в баню. Он велел мне не отпускать тебя? — до его возвращения.
Давид сел рядом с царевичем.
Бесики взял лежавшее на мутаке тари, украшенное перламутром, и провёл по струнам, пробуя звук.
— Давид, тебя, должно быть, удивило, что отец не заговорил с тобой? — обратился к нему Леван.
— Конечно, клянусь солнцем Ираклия! — ответил Давид, понимая, что этот вопрос задан ему неспроста.
— Быть может, ты даже обиделся?
— Кто не огорчится, почувствовав гнев царя? Да спасёт меня бог от его гнева!
— Да ведь ты нарядился в русский генеральский мундир и в таком виде пожаловал на аудиенцию… Признаться, красивая форма.
— Неужели из-за этого мундира?
— Сейчас я тебе всё объясню. Что русская императрица воюет с турками, знаешь?
— Знаю.
— О том, что в Тбилиси находятся два турецких разведчика — Фехти-бек и Тахсим-бек, слышал? Они хотят выведать, не в союзе ли мы с русской императрицей. Видимо, у них есть верительные грамоты, иначе гофмаршал не пропустил бы их во дворец. А ты, как нарочно, нарядился в русскую форму, и отец был вынужден притвориться к тебе равнодушным.
— Так вот в чём дело! — удивился Давид. — Пойду сейчас же переоденусь.
— Не уходи! Теперь уже всё равно поздно. Посидим здесь, на балконе, а Бесики нам что-нибудь споёт. Давно я не слышал его пения.
Бесики тронул струны, мягко зазвучавшие под его пальцами.
Под низкими сводами придворной бани стоял густой пар. Синевато-прозрачная горячая серная вода струилась из широкого блестящего крана в бассейн. Тёрщик Гасан опрокинул наполненный водой ушат на простёртую на мраморной плите фигуру. Пена стаяла, и царь постепенно принял свой облик.
— Бог тебе в помошь! — поблагодарил он Гасана, выжал бороду, протёр глаза и встал.
Гасан опрокинул на него ещё несколько ушатов воды. Ираклий провёл рукой по телу — стальные мускулы задвигались под гладкой кожей. Вошёл в бассейн и подставил волосатую грудь под горячую приятную струю.
— Вот это подлинное блаженство! — говорил Ираклий, отдуваясь и словно стараясь остудить горячую воду. — Яхши су, Гасан!
— Чох яхши, чох!
— А что дальше, Гасан? — спросил Ираклий и разлёгся в бассейне. Они говорили по-татарски. — Что сказали?
— Издалека завели разговор, великий царь. Сперва спросили, кто я — шиит или суннит. Я им ответил уклончиво: что, мол, я, как правоверный, верую в коран. «Это неважно, — сказали они, — ты всё-таки наш и скажи нам чистосердечно, не затевает ли царь Ираклий союз с русскими?» Я ответил: «Разве я понимаю что-нибудь в государственных делах? Ведь я только жалкий тёрщик», — «А те русские, которые находятся здесь, виделись ли с твоим господином? Ты, должно быть, знаешь того русского, который часто ходит во дворец, — кто он такой?» Они спрашивали про Давида Орбелиани. Я отвечал, что он не русский.
— Про всё это они расспрашивали тебя в бане? — спросил Ираклий сонным голосом.
— Да, ваша мило! — сть. Насчёт Давида они не поверили до тех пор, пока я не поклялся несколько раз. Когда они выкупались и стали одеваться, один из них достал полный кошелёк золота и сказал мне: «Если ты узнаешь и скажешь, на чьей стороне царь Ираклий, этот кошелёк будет твоим».
— А что же ты ответил? — Ираклий переменил место в бассейне и лёг на спину.
— Гм! — улыбнулся Гасан. — Я ответил, что для того, чтобы узнать об этом, мне самому придётся истратить втрое больше того, что они мне предлагают.
— Ха-ха-ха! — засмеялся Ираклий и сразу оживился: — Ну что, дали?
— Они долго совещались насчёт моей благонадёжности. Тахсим-бек был за то, чтобы мне довериться, Фехти-бек был против. Потом повели меня к муштеиду и заставили поклясться на коране. Наконец решились и положили мне тридцать туманов в карман.
— Значит, ты разбогател, Гасан? — с еле заметной улыбкой сказал Ираклий и вновь начал дремать.
— Вы должны научить меня, что сказать этим пройдохам, чтобы они поверили, а то по договору придётся вернуть им деньги. Без вас не сумею им ответить. Вот вчера я даже не решился купить что-либо на эти деньги. Уйму товаров привёз ага Ибреим.
Ираклий вскочил так быстро, что испуганный Гасан выронил из рук кису.
— Приехал ага Ибреим? Когда он приехал?
— Как раз вчера.
— Скорее простыню и полотенце, — заторопился Ираклий. — Позови ко мне дворецкого!