— И я не боюсь! — вскричал Бесики, проснулся и вскочил с постели.
Вокруг не было ни души, царевич спал в соседней комнате.
Маленьким царевичам хотелось поехать на свадьбу Анико, куда решено было взять лишь одного Иулона, как старшего из всех. Второй по старшинству — царевич Вахтанг уверял, что он ничем не хуже брата, так как ему уже исполнилось десять лет. Тихий и застенчивый Теймураз не отставал от старших братьев. Следующий за ним — Мирная подражал Теймуразу. Одному было восемь, а другому семь лет, и их можно было принять за близнецов; если они плакали, то оба разом, дружно, как хорошо спевшиеся певцы.
Две старшие дочери Ираклия от Дареджан — царевны Мариам и Кетеван — старались успокоить братьев ласками и увещаниями, но так как они сами были недостаточно почтённого возраста — одной было пятнадцать, а другой четырнадцать лет, — царевичи не обращали никакого внимания на их уговоры и ревели всё сильнее и сильнее.
— Оставьте нас в покое, — накинулся Вахтанг на сестёр, — вы-то небось едете! Нацепили на себя новые платья, чтобы понравиться женихам…
— Что за глупости ты болтаешь! — рассердилась Мариам на брата.
— Я всё знаю, — упрямо продолжал Вахтанг. — Ты кривляешься перед Давидом Цицишвили, который ходит без усов, точно патер… А ты, Кетеван, стараешься понравиться Иоанну Мухран-Батони.
— Убирайся отсюда! — накинулась на него Кетеван.
— Иоанну Мухран-Батони, Иоанну Мухран-Батони! — выкрикивал Вахтанг, убегая от Кетеван. — Лысому Иоанну Мухран-Батони!..
Рассерженные сёстры, наверное, поколотили бы своих несносных братьев, если бы не вошедшая в это время Анико, которая успокоила их в несколько минут. Она обещала взять всех на свадьбу в качестве дружек. А затем стала шептаться со своими приятельницами — Мариам и Кетеван. Анико была озадачена странной болезнью своей бабушки. Похоже, что у неё ничего не болит, а она лежит в постели целыми днями, не приглашая врачей, не принимая лекарств и не желая никого видеть, даже её, Анико, близко к себе не допускает. Доступ к ней имеет только служанка Гульвардис.
Так рассказывала Анико; она чувствовала, что с её обожаемой бабушкой происходит что-то неладное: как же иначе, если она не допускает к себе даже любимую внучку, с которой скоро расстанется?
Приближался день свадьбы Анико. Из Мухрани в Тбилиси и назад скакали гонцы, во дворце суетились, укладывали приданое, готовили свадебные подарки; все с нетерпением ждали торжественного дня. Одна Анна не разделяла общего радостного волнения, словно все происходящее вовсе не касалось её. Накануне отъезда в Мухрани она внезапно объявила, что не сможет присутствовать на свадьбе из-за болезни, и просила передать Тамаре просьбу быть посажёной матерью Анико.
Её поведение удивило и царицу Дареджан. Несмотря на свою беременность, из-за которой врачи запретили ей длительные прогулки, царица спустилась из Сачино во дворец, чтобы навестить Анну. Невестка и золовка с обычной вежливостью приветствовали друг друга. Анна попыталась встать, но Дареджан не разрешила. Внимательно оглядев золовку, она обещала прислать к пей всех лучших врачей Тбилиси.
— Где у тебя болит, милая Анна, около сердца или под лопаткой? Может быть, это болезнь лёгких, которую называют чахоткой? Говорят, что её трудно излечить, но если вывезти больного на свежий воздух, он быстро поправляется.
— Ни у кого в нашем роду не было болезни лёгких, откуда бы ей взяться у меня! — ответила Анна.
— Может быть, лучше отложить свадьбу до рождества? К тому времени ты поправишься, государь освободится отдел, и я, может быть, тоже смогу присутствовать…
Царице Дареджан было ясно, что Анна слегла в постель вовсе не из-за болезни, что её терзает какое-то горе, причину которого Дареджан не могла разгадать. Она была хорошо осведомлена об отношениях между её невесткой и Бесики, и на мгновение у неё мелькнула мысль, что Анна заболела от огорчения по поводу опалы её возлюбленного.
Она решила принять все меры, чтобы выпытать у Ираклия всё, что ему известно. Анна, в свою очередь, почувствовала, что Дареджан считает её болезнь притворной и что она сгорает от желания узнать причину её подавленного настроения. Вскоре явилась и Тамара, которая тут же накинулась на Анну:
— На что это похоже! — возмущалась она. — Как это можно — не присутствовать на свадьбе единственной внучки? Надо ехать, хотя бы даже пришлось отправляться в носилках.