Бесики заметил, что Элизбар почти не пьёт вина; опальный князь тревожно вглядывался в лица присутствующих, точно старался прочесть по ним, который из гостей собирается предать его в руки царя. Он, по-видимому, не узнал Бесики, так как наклонился к соседу и шепнул ему что-то на ухо, указывая на поэта глазами. Получив ответ, он сперва улыбнулся с места, а потом, улучив удобную минуту, подошёл к Бесики и сел рядом.
— Не узнал я тебя, — сказал он поэту и похлопал его по плечу. — Помнишь, как мы с тобой удили рыбу в Куре? Как ты изменился с тех пор! Вырос, возмужал.
Бесики не только не ходил с Элизбаром в детстве на рыбную ловлю, но даже и разговаривать с ним ему никогда не доводилось. Решив, что его принимают за кого-то другого, он удивлённо посмотрел на собеседника. Элизбар, видя его недоумение; добавил:
— Преподобный Захария, твой отец, обучал меня закону божьему, и я отношусь к нему с большим почтением.
Затем, нагнувшись к самому уху Бесики, он зашептал:
— Слышал я, что ты ездил в Персию и встречался там с Александром Бакаровичем. Ну, как царевич? Расскажи мне о делах и о намерениях его высочества.
Бесики насупился и кинул на Элизбара такой взгляд, что тот сразу почувствовал неуместность своих речей. Они немедленно переменили предмет разговора и приняли участие в общем веселье. Позже, на рассвете, когда уже за столом царил беспорядок и от крика и пения охрипших гостей стоял звон в ушах, Элизбар схватил за руку Бесики, увлёк его на балкон и снова попытался завести разговор о царевиче Александре Бакаровиче; но и на этот раз ему не удалось договорить: внезапно на дороге послышался топот копыт.
Элизбар весь превратился во внимание.
Во двор въехал главный мандатур со своей свитой. Он соскочил с коня, бросил поводья стремянному и быстрым шагом направился к дому. Бесики проводил его взглядом. Было очевидно, что мандатуры прибыли неспроста. Бесики поспешил в зал, чтобы узнать, в чём дело. Тем временем Элизбар встревоженно оглядывался по сторонам, готовясь к бегству. Он не сомневался, что главный мандатур приехал за ним.
В зале по-прежнему раздавались голоса пьяных гостей, нестройное пение, шутки, хохот. При виде Бесики, гости стали наперебой подзывать его, упрашивая спеть что-нибудь. Туманишвили даже вскочил с места, нетвёрдыми шагами подошёл к нему и схватил за руку.
— Иди сюда, нехристь ты этакий, перс краснобородый! Чтобы ты был на пиру и ни разу не спел — слыханное ли это дело?
Бесики, слегка сопротивляясь, пошёл за Манучаром; в эту минуту он увидел в дверях бледного как смерть слугу, который кинулся к домоправителю Мухран-Батони и что-то зашептал ему на ухо. Домоправитель только что собирался провозгласить новый тост и негодующе взглянул было на слугу, осмелившегося ему помешать, но негодование на его лице немедленно сменилось выражением крайнего удивления. Он поставил свою чашу на стол и о чём-то спросил слугу. Тот снова зашептал ему на ухо, после чего Иовел Зедгинидзе встал из-за стола и поспешно вышел из зала. Слуга вышел вслед за ним.
Эта сцена была замечена многими из гостей. Раздались встревоженные голоса:
— Что случилось?
— Почему он бежал?
— Тамада покинул нас! Слыханное ли дело?
— Говорят, приехал главный мандатур.
— Не собирается ли он взять кого-нибудь из нас под стражу? Почему он не войдёт сюда?
Поднялся шум; порядок за столом был нарушен. Гости повскакали с мест и с недоумением глядели друг на друга.
— Бесики, ты не знаешь, что случилось? — услышал Бесики знакомый голос.
Бесики быстро обернулся.
Перед ним стояла встревоженная, немного бледная Анна.
Бесики растерялся от неожиданности, но сердце подсказывало ему, что Анна, хотя и кажется равнодушной, думает о нём и тревожится за пего, что и сейчас она взволнована потому, что боится — не за ним ли приехали мандатуры.
Бесики улыбнулся ей и ответил с преувеличенной почтительностью:
— Не знаю, ваша светлость. Но я немедленно осведомлюсь и доложу вам. Думаю, что ничего серьёзного не может быть.
Он низко поклонился ей и тотчас спустился в нижний этаж, где увидел гостей, столпившихся вокруг главного мандатура. Гости охали, вздыхали и качали головами.
— Что случилось? — спросил Бесики главного мандатура.
— Беда, — отвечал тот. — Скончался супруг Анны, князь Димитрий. Не знаю, как ей сообщить об этом в самом разгаре свадебного торжества! Что за несчастье стряслось над нами! Веселье обратилось в скорбь!
Смерть такого древнего, изнурённого болезнями старика, как Димитрий Орбелиани, не была ни для кого неожиданностью. Но так как супруг Анны занимал высокую должность и, главное, был зятем государя, все старались сделать вид, что очень огорчены его кончиной. Возникло замешательство. Никто не знал, как быть — сообщить Анне немедленно о том, что случилось, или дождаться окончания свадебного пира. Во всяком случае, никто не желал взять на себя неприятную обязанность вестника горя. Неожиданно для всех Бесики разрешил затруднение: получив ответ на свой вопрос, он тут же повернул назад, поднялся в верхний этаж и всё рассказал Анне.