— Мдиванбег? Погоди, как будет мдиванбег по-русски? Мдивани — это секретарь, а мдиванбег… да, обер секретарь Сулхан Бектабегов… Адъютант царевича Заал Баратов…
— Почему Баратов? Пусть напишет Бараташвили.
— По-русски так получается. Дальше?
— Ещё запиши мейтари царевича, дворянина… Ну, этого нашего, как его зовут? Сына Захария Габашвили…
— Мейтари? — призадумался Яковлев. — Что такое мейтари? Ах да, вспомнил, пиши: камердинер Бесарион Габаонов.
— Письмоводитель Георгий Степанашвили.
— Писарь Георгий Степанов, — продолжал Яковлев.
Таким образом был составлен список. Записали: суфраджа — кухмистером, книжника — библиотекарем, личного слугу царевича — камер-лакеем, казначея — ключником. Заалу объявили, что согласно приказу из Петербурга царевичу Левану со свитой так же, как некогда царю Теймуразу, будет выдаваться на расходы по 420 рублей, а во время пребывания в Петербурге — по 1000 рублей в месяц. Кроме того, для постоянного нахождения при особе царевича был назначен эскорт из двадцати солдат с одним прапорщиком, двумя сержантами, двумя капралами и одним барабанщиком.
Чем ближе была цель путешествия, тем бодрее становилось настроение царевича, тем почтительнее и внимательнее становились встречающие. У московской заставы Антония и Левана встретил с музыкой и пальбой из пушек сам градоначальник. Затем обоих послов посадили в кареты, а остальных в возки и повезли в храм Василия Блаженного, где Антоний отслужил службу на грузинском языке, а свита его исполняла грузинские церковные песнопения. Бас архидиакона Гайоза привёл всех присутствующих в изумление. Вокруг говорили, что такого мощного баса давно не слыхали в московских храмах. На патриаршую службу собралось множество проживающих в Москве грузин, которые заблаговременно узнали о приезде царевича и католикоса. Все те, которые не имели причин питать вражду к Ираклию или Антонию, поспешили в храм Василия Блаженного. Грузины из Грузии и грузины — жители Москвы, знакомые или незнакомые между собой, взволнованно обнимались, приветствуя друг друга.
Грузины-колонисты начали появляться в Москве ещё в XVI веке. Сюда приезжали и селились одиночные грузинские семьи или опальные князья и дворяне, или беглые крестьяне, или же потерявшие престол цари и царевичи со своими свитами.
Самая значительная группа грузинских колонистов появилась в Москве в тридцатых годах XVIII века.
В 1720 году Пётр Первый предложил каргалинскому царю Вахтангу выступить совместно с ним против Ирана. Царь Вахтанг решил, что наступило время осуществить заветную мечту — заручившись поддержкой могущественной державы, освободить Грузию от иранского господства и вернуть ей захваченные Турцией южногрузинские области.
Пятнадцатого июля 1722 года Пётр обнародовал манифест о походе в Иран.
Вахтанг немедленно двинулся в поход и стал ожидать прихода русских войск в Ширване, где, согласно уговору, должны были встретиться обе армии. Несколько месяцев прошло в ожидании, наконец в ноябре прибыл посол от русского царя, который сообщил, что Пётр откладывает поход до следующей весны. Вахтанг был вынужден вернуться в Тбилиси. Разжёванный шах отнял Картли у «вероломного вассала». ещё тяжелее были для Вахтага последствия русско-турецкого соглашения: султан признал права России на побережье Каспийского моря, а Пётр уступал Турции всю Восточную Грузию, то есть Картлию и Кахетию. Весной правитель Кахетии Константин, по повелению иранского шаха, вторгся в Тбилиси с большим войском, набранным из лезгин. Взяв город, лезгины разорили его так, что в течение столетия город не мог вернуться к прежнему благосостоянию. В то же время на Тбилиси двинулись турецкие войска, которые в июне заняли город без боя.
Вахтанг уже не мог оставаться в Грузии и в июле 1724 года со всей семьёй и в сопровождении большой свиты (более чем полторы тысячи человек) удалился в Россию. Они поселились в Москве: часть из них на Преспе, другая часть в селе Всехсвятском. Таким образом была создана грузинская колония. Правда, царь Вахтанг считал своё пребывание в России временным, ожидая обещанной помощи, но он так и умер в России, не получив её. Многочисленная свита Вахтанга приняла русское подданство, и многие из неё, вступив на царскую службу, получили от правительства поместья и крепостных. Но в них ещё живы были воспоминания о родине, и появление в Москве приехавшею из Грузии посольства было для них настоящим событием. Грузины-колонисты расспрашивали приезжих гостей о своих родственниках и знакомых, оставшихся в Грузии, о своих поместьях и вообще обо всём, что произошло на родине за время их отсутствия.