— Слышали, говорят, армянский епископ и католические патеры поссорились между собой и явились к государю, чтобы он их рассудил?
— Мало того! Говорят, католикос Антоний уже созвал священников со всей Грузии, чтобы рассудить их.
— Да, похоже, что это правда: город полон священников, набрались отовсюду — едут на лошадях, идут пешком… Если пройдёшь около Сионского собора, подумаешь, что попал на вороний пир…
Священники действительно, несмотря на непогоду, прибывали в Тбилиси один за другим в течение всего дня. Митрополитов и епископов сопровождала свита прислуги, а некоторых и охранный войсковой отряд.
Церковный собор был созван католикосом для того, чтобы обсудить вопрос о тех затруднениях, какие создались в книжном деле.
Антоний произнёс длинную речь, в которой упрекал духовенство за то, что оно не заботилось о нравственном воспитании своей паствы, ничего не делало, чтобы просвещать народ и прививать ему любовь к духовным книгам. Вследствие этого, говорил Антоний, не только среди мирян, но и в самом духовенстве возник разврат, укоренились дурные привычки.
— Из Бодбе в Тбилиси приезжает священник, — сказал католикос, — является в наш книжный склад и просит продать ему мирскую книгу «Висрамиани» царя Теймураза! Господи, спаси нас от греха! Я не мог узнать имя этого иерея, чтобы тотчас же лишить его сана… Нужно было для примера всенародно его расстричь.
— Это, наверное, был Зосим, — пропищал необыкновенно тонким голосом маленький бодбийский митрополит Иоанн и переложил посох из левой руки в правую. Он был вдвое ниже своего посоха и напоминал в своём кресле сову, усевшуюся под деревом. — Давно пора расстричь этого нечестивца!
— Никозская епархия занимается перепиской греховных книг, — продолжал католикос. — Мне доставили одну такую книгу, переписанную неким иноком Тадеозом. Чего только вы не найдёте в этой книжке! Греховные стихи изгнанного из дворца ашуга Саят-Новы, пустую и непристойную беседу двух вельмож, так же написанную стихами, и ещё бессчётное количество непристойных историй…
— Инок Тадеоз? — удивился пикозский епископ Афанасий. — Ваше святейшество, вы, наверное, говорите о Давиде Амилахвари. Это он, постригшись в монахи, принял имя Тадеоза. Но что мне с ним делать? Посмею ли я упрекнуть отпрыска блистательного княжеского рода?..
— Церковь господа нашего Иисуса Христа не знает различия между князем и крестьянином! Архиепископ руставский, должно быть, почитает за честь переписку греховной книги Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре»…
— Я никогда и не помышлял о том, чтобы её переписывать, ваше святейшество! — воскликнул дрожащим голосом тощий архиепископ Стефан.
— Не ты, но твои священники. Пусть никто не думает, что эта книга, принятая во дворцах вельмож и царей, не приносит людям вреда! Всё то зло, которое творится на земле, порождено ею. Девушки и юноши, подражая Нестан и Тариэлю, влюбляются и пишут друг другу любовные послания. Чтобы быть красивыми, как Нестан, женщины красят себе лицо, мажут брови и ресницы сажей, срезают волосы у мёртвых и вплетают их в свои косы, чтобы они доставали до пят. Замужние женщины, презрев святость брака, добиваются любви женатых мужчин, вдовы бегают за юношами. ещё немного, и вся страна превратится в дом терпимости. Вред, который приносит нам эта книга, так велик, что мы решили собрать и предать огню все имеющиеся в Грузии списки с неё и с других, ей подобных книг. Взамен мы должны распространить книги, проповедующие святые истины христианского учения.
Арсений тбилисский сжал свою бороду в горсти, точно выжимая из неё воду, и сказал, обращаясь к католикосу:
— Греховные книги мы соберём и сожжём — это дело лёгкое. Но как нам быть с придворным поэтом, который что ни день сочиняет новые стихи и распространяет их по всему городу? Был случай, что даже в церкви какие-то подвыпившие люди вздумали петь его стихи!
— Кого вы имеете в виду?
— Сына попа Захарии — Бесики…
Католикос несколько мгновений смотрел на митрополита в упор, но ничего не ответил. Потом, окинув взглядом собрание, он продолжал прерванную речь.
Совещание «святых отцов» затягивалось. Правда, вопрос о книгах на словах был разрешён: пастыри душ обязались всемерно распространять книги духовного содержания, во множестве накопившиеся в патриаршей типографии. Но тут же священники в свою очередь стали жаловаться католикосу на свои нужды и затруднения. Церкви были разорены, во многих храмах не имелось не только книг, но даже образов, не говоря уже о дарохранительнице. Священники не имели облачения, от обнищавших прихожан не поступало никакого дохода, и пастыри, чтобы спастись от голода, часто должны были своими руками возделывать взятые в аренду маленькие участки земли. Многих священников трудно было отличить от крестьян. Что же удивительного, если какой-нибудь священник, под давлением нужды, переписывал развлекательную книгу для продажи, чтобы выручить за неё несколько грошей и тем поддержать свою семью?