— Где я?
— Не бойся, мы в безопасности! Болит у тебя что-нибудь? Вот я привёл к тебе Иване. Узнаёшь его?
— Иване?
— Да, нашего Иване Турманидзе.
— Ну-ка, разденем его, посмотрим, что с ним, — прервал их лекарь и тотчас же принялся расстёгивать застёжки на одежде Бесики.
— Не беспокойся, переломов нет! — успокоил он Бесики после того, как внимательно осмотрел его. — Правда, расшибся ты жестоко, и вся кожа у тебя на руках содрана. Но это пустяки! От моей мази за неделю заживут все раны.
Пока Турманидзе смазывал и перевязывал раны, Гогия рассказывал Бесики о том, что происходило в городе.
— Настоящее татарское нашествие. По городу бегают люди с факелами, ищут в каждом уголке. Говорят, что государь обещал сто золотых тому, кто поймает Бесики. Человек пятнадцать уже арестовано, но не могут же все они оказаться тобой! Совсем растерялись мандатуры! Поймали одного борчалинского татарина: ты, дескать, только прикидываешься татарином, а на самом деле ты и есть Бесики! До утра, наверное, многих заберут — даже священников. Мало ли как мог Бесики переодеться!
— А ты разгуливаешь по городу без опасений? — спросил Бесики.
— Конечно! Ведь никто не знает, что и устроил твой побег! Я первый суетился и бегал по улицам. То зову: «Скорее сюда, он здесь!», то кричу: «Вон он, там, держите его!» И того татарина тоже я заставил арестовать.
— Где мы сейчас?
— Не всё ли тебе равно? Нас здесь никто не найдёт. Чего ещё тебе надо?
Турманизде ушёл. Гогия собственноручно покормил больного и пожелал ему спокойной ночи.
Бесики думал, что на следующий же день поднимется с постели, но ошибся. На следующий день боль стала сильней, и он очень мучился. На третий день ему так сдавило грудь, что он едва мог дышать. Турманидзе дважды навещал его и перевязывал ему раны.
Лишь через десять дней Бесики встал с постели. Всё это время Гогия был с ним. Он приносил ему свежие новости, составлял вместе с ним план побега из города. После долгих рассуждений они решили выйти из города по обходной Телетской дороге, подняться в Коджори и уже оттуда, в полной безопасности, взять направление на Имеретию. В городе уже забыли о бегстве Бесики; все были уверены, что его давным-давно нет в Тбилиси. Теперь переодетому Бесики уже было нетрудно ускользнуть из города незамеченным.
Вскоре настал и долгожданный день. С утра стояла тихая и ясная погода, солнце ласково светило, был лёгкий мороз. Над крышами бань клубился пар, который поднимался к вершине нарикальского холма и облаком окутывал высившуюся на скале крепость. Город был полон обычного шума; слышались стук молотов в кузницах, скрип аробных колёс, свист плетей, топот копыт и голоса прохожих.
Бесики окинул на прощание столицу долгим взглядом. На глазах у него были слёзы.
Перед ним промелькнула вся его прошлая жизнь.
Он вспомнил прекрасную царевну Анну, шелест её шёлкового платья, её нежный голос. Вспомнил он и своих друзей: царевича Левана и Давида Орбелиани, с которыми вместе мечтал он о будущем величии родной страны.
Всё это было теперь навсегда, навсегда потеряно для него! Сердце его наполнилось горечью, колени подкосились.
Он пошатнулся.
— Что с тобой, Бесики? — спросил испуганный Гогия, поддерживая его.
— Ничего, мой Гогия. Уведи меня отсюда!
Оба путника благополучно миновали городские ворота. Они вели на поводу навьюченных хурджинами лошадей.
Тихим шагом прошли они Ортачала и стали подниматься на Телетский хребет.
С дороги они ещё раз увидели Тбилиси. Чем выше поднималась тропинка, тем шире разворачивалась внизу панорама города, залёгшего в ущелье. Взгляду Бесики постепенно открывались окрестные горы, далёкие поля за ними, ещё дальше новые горы — и всё это необозримое пространство рассекалось надвое извилистой серебристой лентой Куры.
Тбилиси был прекрасен. Крепко приросший к скалам, которые теснились вокруг, охваченный, словно серебряным поясом, своей крепостной стеной, он курился подобно некоему жертвеннику; голубоватый дым, похожий на лёгкие хлопья ваты, как бы наматывался на сверкающие веретена солнечных лучей.
Подъём кончился. Тропинка повернула к Шавнабаде, и Тбилиси навсегда скрылся из глаз Бесики.
Был январь тысяча семьсот семьдесят седьмого года.
В годы после побега Бесики из Тбилиси жизнь страны некоторое время продолжалась спокойно и государственные дела складывались более или менее удачно. Поочерёдная воинская повинность, проведение которой в жизнь было доверено царевичу Левану, принесла стране временное благополучие. Взаимоотношения Грузии с Турцией и с Персией не оставляли желать лучшего. Но это благополучие продолжалось недолго. Вскоре умер Керим-хан, и в Иране начались волнения. Владетель Ширвана, Фатали-хан, попытался захватить иранский трон. Для этого ему необходимо было покорить Восточное Закавказье и в первую очередь покончить с Ираклием. Он решил объединить всех мусульман против Ираклия и объявить ему священную войну. Фатали-хану удалось поднять против Грузии ганджинского и ереванского ханов, но Ираклий заключил союз с карабахским ханом Ибреимом и в 1779 году, дважды наголову разбив войска Фатали-хана, покорил Ганджинское ханство.