Выбрать главу

Вечером Леван со своей свитой направился в Сабур-тало, где было построено войско.

Леван в сопровождении сотников обошёл отряды. Особенно внимательно он осмотрел сотни карачохельцев и проверил их вооружение. Тридцать человек он отпустил по домам: у одних негодны были кони, у других — оружие, а третьи сами не годились как бойцы. После этого он вместе с сотниками стал во главе войска. Трубачи затрубили, и войско двинулось в путь.

В это время Бесики бегал по парку царевича Георгия и искал Анну. Как он ни боялся этой встречи, но к вечеру всё же не выдержал искушения и, воспользовавшись общей суматохой, тайком прокрался в парк. Миновав ворота, Бесики огляделся, в надежде увидеть Анну. Затем быстро обошёл он аллеи и беседки, но во всём парке не обнаружил ни души.

Махнув рукой, он пошёл обратно, проклиная себя за то, что поддался непозволительной слабости.

Уже у выхода он заметил женскую фигуру, мелькнувшую между персиковых деревьев. Бесики кинулся туда, еле переводя дыхание.

— Бесики, это ты? Ох, как ты меня испугал. Кого ты здесь ищешь? — смеясь, обратилась к нему закутанная в шаль женщина.

Бесики тотчас же узнал Майю.

— Хотел повидать садовника… — растерянно ответил Бесики и подошёл к Майе.

— Ты разве не идёшь в поход?

— Конечно, иду.

— Но ведь Леван уже отправился.

— У меня такой конь, что если я даже отправлюсь утром, и то догоню. А ты как очутилась здесь?

— Я? — засмеялась Майя и заглянула ему в глаза. — Всё будешь знать, скоро состаришься.

— А всё же? Впрочем… — сказал Бесики, собираясь уходить, — какое мне дело! Ожидаешь, видно, кого-то?..

— Хотела повидать тебя.

— Меня? Откуда ты знала, что я приду?

— Знала, — Майя понизила голос и оглянулась. — Пойдём в беседку, здесь могут нас увидеть.

В беседке было темно. Сели на скамью. Майя откинула шаль, достала вчетверо сложенную записку и передала её Бесики.

— От кого это? — спросил Бесики.

Он прикинулся наивным простаком, делая вид, что не догадался, от кого записка. Ему не понравилось, что Анна сделала Майю своей поверенной. Он слышал от Анны-ханум, что Майя была шпионкой царицы Дареджан. Бесики не знал, что делать. Не принять и вернуть записку было глупо, всё равно Майя не поверила бы его неведению, так как видела, что он пришёл на свидание.

— А ты не предашь меня, Майя? — спросил он, наклоняясь к её лицу.

— Зачем мне тебя предавать? Я тебя осчастливила, а ты говоришь о предательстве… Думала, ты меня одаришь за радостную весть…

— Моё солнышко, — шепнул он ей, — разве, зная тебя, можно иметь другую возлюбленную?..

— Убирайся! — сказала Майя взволнованным голосом. — Ты, должно быть, всем говоришь: «Моё солнышко, моя луна, моя…»

— Никому я не говорю, хочешь, поклянусь?

— А какие письма ты читаешь Анне-ханум? Чьё это любовное письмо ты намедни читал ей?

— Это было письмо моего отца.

— А позавчера, когда я спрашивала, откуда получил ты письмо, почему не сказал? Ты лжец и обманщик.

— Клянусь, это было письмо моего отца.

— А ну покажи, если не лжёшь.

Бесики чуть было не проговорился, что письмо он передал через Соломона Леонидзе царю, но вовремя прикусил язык. Он догадался, что кому-то это письмо не даёт покоя, и решил схитрить.

— Как я могу его тебе показать?.. Ведь я иду в поход, не буду же я носить письма с собой.

Бесики почувствовал, что на этот раз Майя, смотревшая на него влюблёнными глазами, поверила его словам.

— Что мне передать Анне? — спросила она.

Бесики улыбнулся.

— Как будто без меня ты не сумеешь придумать, что ей сказать? Скажи, что я расцеловал каждое слово её записки. Но мне пора идти, а то совсем стемнело… Благослови меня, Майя, ведь я иду в поход.

Майя вдруг крепко обхватила его шею, поцеловала в лоб и шёпотом сказала:

— Пусть покровительствует тебе святая дева Мария!

Потом сняла с себя маленький алмазный крест на топкой цепочке и надела на него.

— Пусть этот крест будет тебе защитой.

Когда Бесики сел на коня и двинулся в путь, его охватили горькие думы.

Любовное письмо посылала ему женщина преклонных лет, а придворная дама лёгкого поведения благословила на бой. Не очень-то баловала его судьба.

Бесики взглянул на небо, усеянное звёздами, и стегнул коня нагайкой.

Ветер свистел в ушах всадника, бил в лицо и развевал конскую гриву. Была темень, но испытанный скакун во весь опор мчался по широкой дороге, из-под копыт летели яркие искры.

Когда Бесики нагнал карачохельцев, кто-то крикнул в темноте: