На этом обсуждение этой способности Зувгайтов было прекращено. Против такого защищенного одностороннего способа внушения тысяч отдельных индивидуумов, каждый из которых мог оказывать огромное сопротивление, человеческий способ воздействия нельзя было применять непосредственно.
Неожиданно Модьуну вдруг захотелось узнать и другие вещи.
— Цель этого народа, — сказал он, — продолжает удивлять меня. Их план улучшения Галактики включает уничтожение человеческой расы и, может быть, остальных разумных видов. Как научно объяснить все это?
У Нунули вообще отсутствовало воображение.
— Эта информация существует Я знаю ее, но не могу открыть.
У Модьуна промелькнула мысль, что четыре миллиарда мужчин и женщин Земли погибли во имя достижения этой цели Зувгайтов, и по крайней мере он должен узнать причину.
— В таком случае, — угрожающе сказал он, — мне, возможно, придется подвергнуть вас внушению.
— Это не даст вам ничего, — ответил Нунули. Он вел себя самодовольно. — Как меня уверили, никто, даже человек, не способен проникнуть сквозь специальный барьер в моем мозгу, который защищает эти данные.
— Это может оказаться любопытным испытанием, — заметил Модьун, — вот мы и проверим, действительно ли это так.
Но он говорил нерешительно и обнаружил, что внутренне одобряет эти ограничения, которые заложил раньше: если Нунули не откажется рассказать свою давнюю историю, то он не станет применять силу. Этот довод, как ему казалось, невозможно было опровергнуть. И это было довольно нелепо, поскольку в моменты возбуждения или напряжения он применял этот метод независимо от прежних моральных установок.
Думая так, но все еще продолжая колебаться, Модьун продолжил:
— Что сказали Зувгайты о природе вашего барьера в мозгу?
— Если вы примените свою силу в этой зоне, — последовал ответ, — то немедленно убьете меня.
— О?
— Принималось и принимается на веру, — спокойно продолжил Нунули, — что вы не станете делать ничего, что действительно навредит мне.
— Думаю, что это правда, — неохотно признался Модьун. — Но все же…
Он объяснил, что это область биологии, которую люди полностью изучили.
— То, что мы сделали для земных животных — только малая часть наших настоящих способностей манипулировать клетками и группами клеток. Я уже заметил, что у вас, хотя и не точно такой, но сравнимый с человеческим тип нервных клеток. Каждая из ваших нервных клеток имеет длинную соединительную нить из нервной ткани, выходящую из каждого конца. У людей подобные связи имеют название аксонов и дендритов.
— Я знаком с анатомическими подробностями, которые вы описываете.
— Хорошо. Одно время, — продолжал Модьун, — люди Земли придерживались мнения, что аксон — это просто линия, похожая на телефонный провод, способная передавать электрический импульс, то же касается и дендрита. Однако было обнаружено, что каждая из этих мелких нитей нервного вещества усеяна от пяти до десяти тысяч маленьких пятнышек. Последующие тесты установили, что у каждого из этих пятнышек есть свой вход или выход. Так что представьте себе оригинальный человеческий мозг с двенадцатью миллиардами клеток, каждая с нервными окончаниями, имеющими от пяти до десяти тысяч входов или выходов, и ни одно из них, очевидно, не используется для непосредственной передачи импульсов мозга.
— Я очень хорошо знаком с этими подробностями, — последовал краткий ответ. — Именно благодаря нашим передовым исследованиям этих входов и выходов, которые не были проведены другими расами, и стало возможным наше улучшение человеческой породы и достижение уровня, когда каждый индивидуум обладает совершенными способностями и силой, но применение ее против других существ сдерживается философскими ограничениями — припоминаете это?
Модьун с грустью вспомнил, но упорно продолжал высказывать вслух свои доводы.
— В работающем электронном приборе неиспользуемые входы и выходы создают шум. В человеческом мозгу они стали источником путаницы и неправильных связей. Однако впоследствии было обнаружено, что входы на самом деле принимают все мысли других людей, а выходы передают все содержимое мозга в единое психическое пространство. Но — и это мое мнение — входящая и выходящая информация настолько смешана с шумом, что невозможно было выделить эту информацию, пока не была развита наша система мысленной передачи.
— Я не вижу ничего такого неправильного в том, что вся сила ограничивается философскими установками, кроме тех случаев (я начал понимать это), когда это ведет к общему саморазрушению, — продолжил Модьун. — К тому же я обладаю способностями к мысленному внушению. Думаю, мне вполне по силам помочь вам обойти этот барьер внутри вас или вообще уничтожить его… — Модьун в этом месте нарочно немного помолчал. — Но, — закончил он, — в чем я действительно нуждаюсь, так это в дополнительной информации.