– И вы периодически обжимаетесь?
– Нет, это было лишь вчера. В прошлый раз мы просто целовались. Больше между нами ничего не было.
– Но ты хочешь.
– Нет. Не знаю. То есть точно нет.
Сэм улыбается.
– Маккензи.
– Что?
– Он тебе нравится.
– Он меня бесит.
– Это не исключает того, что этот парень тебе нравится.
Я серьезно смотрю на Сэма.
– Ты знаешь, мне легко вскружить голову. Он может оказаться, как Дэн. Или Скотт.
Сэм кивает.
– Может. А может и нет. Не все парни засранцы, Маккензи.
– Знаю, но я притягиваю исключительно засранцев. Рыбак рыбака… ну ты понял.
Он снисходительно улыбается.
– Просто не теряй голову и все. Ты знаешь, что в случае чего, тебя есть кому защитить.
Знаю. Но мое сердце больше не выдержит. Когда мне кто-то сильно нравится, я думаю, что влюбилась и всеми силами пытаюсь удержать человека рядом. Со мной такое было, и я ненавижу себя такой. Влюбленной. Я веду себя, как идиотка. Не знаю меры. Обычно парни этого пугаются.
– Я вообще постараюсь больше с ним не связываться.
Сэм закатывает глаза.
– Ой, вот только не надо вот этого. Я прекрасно вижу то, что ты врешь.
Я поджимаю губы.
– Ну…
– Не «ну». Не обманывай себя. Просто будь осторожней, у тебя уже есть опыт.
– Ладно.
Несколько секунд Сэм молчит, глядя куда-то в сторону. Я вижу, что он снова пытается спросить о чем-то. О том, что мне не понравится.
– Спрашивай, Сэм.
Он смотрит на меня.
– Как давно ты говорила с мамой?
Я выдавливаю из себя улыбку.
– Она писала мне на прошлой неделе. У нее все замечательно.
Сэм кивает.
– Не хотела бы с ней увидеться?
– Не особо.
– Маккензи.
– Что? Сэм, я не маленькая девочка. Хватит. Все так, как есть.
– Наверняка, она скучает.
– Когда ты перестанешь быть таким мечтателем? Ты же прекрасно понимаешь, что она обвиняет во всем меня. И не безосновательно, между прочим. Боже, эта тема уже избита, и я не хочу говорить о своей семье. – Я провожу пальцами по своим спутанным волосам.
– Твоя семья – это мы, – невозмутимо отвечает Сэм, широко улыбнувшись.
Хорошо, что он сменил тему.
– Знаю. – На моих губах появляется крошечная улыбка. – Я скучаю.
Он делает брови домиком.
– Я тоже. Очень. По расписанию наша игра с «Эдмононом» в феврале, это не так уж и долго.
– Не забудь захватить с собой шапку.
Он смеется.
– И варежки.
– Удачной прогулки на яхте.
– Удачи с хоккеистом.
Я показываю ему язык.
– Кстати, – добавляет Сэм. – Расскажи отцу и маме о том, что работаешь. Не честно, что они не знают.
– Думаешь, стоит?
– Конечно!
– Ладно.
Попрощавшись, я бросаю телефон на кровать и падаю на спину. Сэм прав. Нужно рассказать дяде и Аманде. Теперь, когда Сэм и Джо начали самостоятельную жизнь, а я поселилась в этом доме, они заботятся обо мне как о собственной дочери. И то, что они не знают, что в моей жизни появились какие-то изменения, действительно не справедливо по отношению к ним.
Ждать не приходится. Вечером за ужином я объявляю о том, что являюсь сотрудником новой пиццерии «Ваша пицца», которая находится недалеко от арены.
Мои дядя и тетя смотрят на меня, затем друг на друга, затем снова на меня. Я издаю смешок, ковыряясь вилкой в тарелке.
– Вот почему от тебя все время пахнет пепперони, – говорит Аманда.
Дядя Дастин засовывает еду в рот.
– Что-то не так? – спрашиваю я.
Аманда смотрит на своего мужа.
– Ну, нет. Просто…зачем тебе это?
Прожевав, дядя прочищает горло.
– Тебе плохо с нами? Боже, Маккензи, ты же знаешь, что можешь…
– Получить все, что я хочу, – заканчиваю я. – Да, знаю. И я работаю просто потому что мне хотелось попытаться общаться с людьми по-другому. Не так, как я делала это раньше. Это не способ жить на эти деньги, это даже смешно.
Их лица меняются.
– Я работаю просто потому, что мне нужно хоть чем-то себя занять. Мне девятнадцать, меня выперли из колледжа, я потеряла всех своих друзей, и я понятия не имею, чего хочу. Эта работа как… – я подбираю слова.
– Как терапия, – подсказывает Аманда. – Да?
Я вижу в ее глазах нежность и самое главное понимание.
– Да, – соглашаюсь я. – Я хочу измениться.