Интеграция в мире XXI века фактически вытеснила имперские схемы взаимодействия между «центром» и периферией, во многом превращая периферию в центр. Многие авторы подчеркивают, что именно интеграционные схемы сейчас обладают гораздо большей трансформирующей силой, чем попытки принуждения к восприятию той или иной политической модели[905]: достаточно сравнить, к примеру, трансформацию Европейским союзом посткоммунистических стран с результатами предпринимавшихся Соединенными Штатами попыток насаждения демократии в Афганистане или Ираке[906]. Россия, как известно, попыталась осуществить свой интеграционный проект в Евразии, однако его сложно назвать успешным — и понятно почему: в ЕАЭС отчетливо проявляются все черты, которые не встречаются ни в одном успешном интеграционном объединении: Россия, выступающая инициатором образования нового союза, обеспечивает 86,8 % его суммарного валового продукта[907]; само объединение представляет собой попытку сближения бывших имперской метрополии и ее колоний; разрыв в подушевом ВВП, исчисленном по рыночным ценам, между Россией и Кыргызстаном достигает сегодня 8,8 раза и пока не сокращается[908]. Постсоветская «интеграция» выглядит вполне «имперской», так как по широкому кругу вопросов (пока прежде всего экономических) в конечном итоге навязывается мнение Москвы, что все чаще и чаще не нравится многим партнерам России по новому союзу[909]. Поэтому когда у тех или иных стран появляется возможность пусть даже иллюзорного выбора между бывшей метрополией и той же Европой, выбор без лишних колебаний делается в пользу последней (как это произошло в Молдове, Украине или Грузии), а если Москве удается победить в подобном соперничестве, то дорогой ценой и на непродолжительный срок (как это имело место в Армении, например[910]). Неспособность имперских проектов выиграть в конкуренции с интеграционными выглядит четвертой причиной, делающей новые имперские эксперименты Москвы безнадежными.
Иначе говоря, хотя крах Советского Союза и последующее формирование новой российской государственности обусловили запрос на имперские институты и смыслы, что позволило переформатировать систему управления страной и задать тональность ее отношений с «ближним» и «дальним» зарубежьем, а также постоянно поддерживать в населении увлеченность имперскими экспериментами, потенциальная готовность к воссозданию империи натолкнулась на большое количество вполне объективных препятствий. Главными из них стали особенности распада СССР: новообразованная Россия ощутила себя в границах начала XVII века, что породило мощное стремление к территориальному расширению и военно-политическому реваншу — но при этом новая геополитическая конфигурация сегодня делает таковые невозможными. Уязвленность новой ситуацией выглядит особенно большой еще и потому, что разрушена связка трех основных славянских и православных народов, к чьему единству в имперском центре апеллировали еще с давних времен, — и восстановить его не представляется возможным. Дополнением к возникающему дискомфорту становится растущий дисбаланс экономической мощи федерального центра и восточных регионов, в результате чего поселенческая колония становится «кормильцем» метрополии, создавая исторически непрочную политическую конструкцию. Наконец, на востоке и юге возникают силы, сопоставимые с Россией по всем видам мощи, а в ряде случаев и существенно ее превосходящие. Подобный симбиоз стремления к имперскому ренессансу и его низкой вероятности делает Россию сегодня очень «истеричной» империей: по мере осознания невозможности воссоздания реальных имперских структур «на земле» российские лидеры переносят акцент на ее воображаемое возрождение «в головах». Следствием становится прогрессирующее формирование некоей «параллельной реальности», влияние которой на общество только еще предстоит осмыслить.
906
См.: Alkifaey, Hamid.
907
Рассчитано по: Евразийский экономический союз в цифрах: краткий статистический справочник. — М.: Евразийская экономическая комиссия, 2019. С. 13.
908
Соотношение номинального подушевого ВВП России и Кыргызстана за 2019 г. по данным World Economic Outlook за октябрь 2019 г. на сайте: https://www.imf.org/external/pubs/ft/weo/2019/02/weodata/weorept.aspx (сайт посещен 12 января 2020 г.).
909
См., напр.:
910
В 2013 г. Армения отказалась от подписания Соглашения об ассоциации с ЕС, будучи прельщена кредитами и экономическими льготами, обещанными Москвой, и с 2 января 2015 г. присоединилась к Евразийскому союзу — однако сближение с Европой продолжалось, и 24 ноября 2017 г. страна подписала с ЕС Всеобъемлющее и расширенное партнерское соглашение.