К слову сказать, в конюшне было много всевозможных скакунов: два слона, розовый и голубой; огромный грифон — полуорел-полулев; белая крылатая лошадь — название этого животного раньше хорошо знали, и не только в Фантазии, но сейчас его начисто забыли; несколько летающих собак и летучих мышей; были там даже стрекозы и бабочки для особо маленьких ездоков. В других стойлах содержались скакуны, которые не летали, а бегали, ползали, прыгали или плавали, и к каждому были приставлены конюхи, чтобы за ними ухаживать и охранять их.
Естественно было бы услышать здесь сплошной гомон голосов: рёв, клекот, посвист и трели, писк, кваканье и гоготанье. Однако в конюшнях царила полная тишина.
Маленький Ночной Эльф всё ещё стоял там, где его оставили конюхи. Он почувствовал себя вдруг подавленным и опустошенным, а почему — и сам не знал. Он был очень изможден долгим, долгим путешествием. И даже то, что он оказался здесь первым, не придавало ему бодрости.
— Привет, — донесся до него вдруг чирикающий голосок. — Уж не наш ли это друг Вушвузул? Какое счастье, что вы наконец прибыли.
Ночной Эльф обернулся, и его лунообразные глаза загорелись от удивления: на балюстраде, небрежно прислонившись к цветочному горшку из слоновой кости, стоял Мелюзга Укюк и помахивал своим красным цилиндриком.
— Хуху! — растерянно вырвалось у Ночного Эльфа. — Хуху! — повторил он, не в силах придумать что-нибудь поостроумнее.
— А тех двоих до сих пор ещё нет, — сказал Мелюзга. — Что до меня, то я тут со вчерашнего утра.
— Как? Хуху!.. Как это вам удалось? — спросил Ночной Эльф.
— Ну вот, — скромно заметил Мелюзга и смущенно улыбнулся. — Ведь я же вам говорил, что у меня гоночная улитка.
Ночной Эльф почесал розоватой ручонкой мохнатую шерстку на затылке.
— Я должен немедленно увидеть Девочку Императрицу, — сказал он плаксиво.
Мелюзга поглядел на него в задумчивости.
— Хм… — произнес он наконец. — Ну да, я уже вчера испросил аудиенцию.
— Испросил аудиенцию? — спросил Ночной Эльф. — А просто так к ней нельзя пройти?
— Боюсь, что нет, — пропищал Мелюзга. — Придется очень долго ждать. Здесь… как бы это поточнее выразиться… чрезмерный наплыв посланцев.
— Хуху, — простонал Ночной Эльф. — Но почему?
— Лучше всего вам самому на это взглянуть, — защебетал Мелюзга. — Пойдемте, дорогой Вушвузул, пойдемте!
И они отправились в путь.
Главная улица, которая круто взбегала вверх по Башне, сужающейся спиралью, была густо наполнена толпой весьма странных созданий: гигантские джинны в высоких тюрбанах, крохотные домовые, трехголовые тролли, бородатые гномы, светящиеся феи, фавны с козлиными копытцами, лесные нимфы, покрытые золотистой шерсткой, искрящиеся снежные духи и бесчисленное множество других существ. То тут, то там возникали группы, в которых о чём-то шептались, кто-то молча сидел прямо на земле, печально уставившись в одну точку.
При виде этой картины Вушвузул остановился как вкопанный.
— Хуху! — сказал он. — Что случилось? Что они тут делают?
— Все они — посланцы, — тихо пояснил Укюк. — Посланцы из всех областей Фантазии. И все они прибыли с той же вестью, что и мы. Я уже со многими успел поговорить. Похоже, повсюду нам угрожает одна и та же опасность.
Ночной Эльф не смог подавить жалобный вздох.
— А знает ли кто-нибудь, — спросил он, — что это такое и откуда оно пришло?
— Боюсь, что нет. Никто ничего не может объяснить.
— Даже сама Девочка Императрица?
— Девочка Императрица, — тихо прошептал Мелюзга, — больна, очень-очень больна. Быть может, это и есть причина той непостижимой беды, которая пришла в Фантазию. Однако до сих пор ни один из множества докторов, собравшихся сейчас у Павильона Магнолии там вверху, не может понять, что это за болезнь и как её вылечить. Никто не знает средства от этой болезни.
— Это, — глухо проговорил Ночной Эльф, — хуху! — это катастрофа.
— Да, — ответил Мелюзга. — Именно так.
Узнав про всё это, Вушвузул отказался от мысли тут же испросить аудиенцию у Девочки Императрицы.
Два дня спустя явился Блуждающий Огонек Блюбб. Он, конечно, помчался не в том направлении и сделал огромный крюк.
И последним — ещё через три дня — прибыл Скалоед Пьёрнрахцарк. Он приплелся пешком — в дороге у него случился такой резкий приступ голода, что он съел свой каменный велосипед — в качестве провианта, так сказать.