Когда Атрейо вновь достиг подножия гигантского дерева, Троллей там уже не было. Он вскочил на своего конька и во весь опор помчался прочь от этого медленно, но неудержимо растущего Ничто. Только когда стало темно и Воющий Лес остался далеко позади, он устроил привал.
В ту ночь с ним произошло второе событие, и оно направило его Великий Поиск по новому пути.
Ему снова приснился — куда яснее, чем прежде, — большой пурпурный буйвол, которого он собирался убить. На этот раз Атрейо стоял перед ним без лука и стрел.
Он чувствовал себя крошечным, а морда зверя заполняла собою всё небо. И Атрейо слышал, что она ему говорила. Он не всё смог понять, но буйвол сказал примерно следующее:
— Ты мог убить меня и уже быть Охотником, но так как ты отказался от своего права на это, теперь я могу помочь тебе, Атрейо. Слушай! В Фантазии есть создание куда более древнее, чем все остальные. Далеко-далеко отсюда, на севере, лежат Болота Печали. Среди этих болот возвышается Роговая Гора. Там живет Древняя Морла. Найди Древнюю Морлу!
И тут Атрейо проснулся.
Башенные часы пробили двенадцать раз. Одноклассники Бастиана сейчас пойдут на последний урок вниз, в спортзал. Быть может, там они будут кидать друг в друга большой тяжелый набивной мяч, с которым Бастиан всегда неуклюже управлялся, отчего ни одна команда не хотела брать его к себе. Иногда они должны были играть маленьким, твердым, как камень, мячиком, и, когда попадали, было ужасно больно. А в Бастиана кидали часто и изо всех сил, потому что он представлял собой легкую мишень. А может, сегодня будут по очереди лазать по канату — это упражнение особенно ненавидел Бастиан. Когда большинство других уже были на самом верху, Бастиан, красный как рак, к шумному удовольствию всего класса болтался, словно мешок с мукой, на нижнем конце и не в силах был подняться ни на полметра. А учитель физкультуры, господин Менге, не скупился на оскорбительные шуточки.
Да, много бы дал Бастиан, чтобы быть похожим на Атрейо. Тогда бы он им всем показал! Бастиан тяжело вздохнул.
Атрейо скакал на север, всё время на север. Он позволял себе останавливаться только для того, чтобы поесть и поспать самому и дать отдохнуть коню. Он скакал днем и ночью, и в солнцепек, и в ливень, сквозь бури и грозы. Он больше не обращал ни на что внимания и никого ни о чём не спрашивал.
Чем дальше продвигался он на север, тем темнее становилось вокруг. Вечные свинцово-серые сумерки наполнили дни, а по ночам в небесах играло северное сияние.
Однажды утром — в мутной полумгле время как будто остановилось — Атрейо вдруг увидел с высоты холма Болота Печали. Над ними тянулись клубы тумана, тут и там торчали хилые перелески, и у всех деревьев стволы в нижней части разделялись на четыре, пять, а то и больше перекрученных стволиков — ходуль, будто большие раки на многочисленных лапках стояли в черной воде. Из бурой кроны повсюду свисали воздушные корни, похожие на застывшие щупальца. Было почти невозможно определить, где здесь твердая почва, а где топь, прикрытая сверху водяными растениями.
Артакс тихо фыркал от ужаса.
— Нам туда непременно надо, господин?
— Да, — отвечал Атрейо, — мы должны найти Роговую Гору посреди этих болот.
Он слегка подгонял Артакса, и конёк слушался. Шаг за шагом он пробовал копытами почву на прочность, но двигались они очень медленно. В конце концов Атрейо спешился и повел Артакса за собой на уздечке. Несколько раз конь проваливался, и всё же с трудом ему удавалось выбраться. Но чем дальше они заходили в Болота Печали, тем медлительнее становились его движения. Он понурил голову, едва передвигая ноги.
— Артакс, — сказал Атрейо, — что с тобой?
— Я не знаю, господин, — ответил конь, — думаю, мы должны повернуть назад. Всё это не имеет смысла. Мы гонимся за тем, что тебе лишь приснилось во сне. Нам ничего не найти. А может быть, всё равно уже поздно. Может, Девочка Императрица уже умерла и всё, что мы делаем, бесполезно. Давай повернем назад, господин.
— Ты никогда так не говорил, Артакс, — удивился Атрейо. — Что с тобой? Ты болен?
— Может быть, — отвечал Артакс. — С каждым шагом растет печаль в моем сердце. У меня нет больше надежды, господин. И мне тяжело, так тяжело. Кажется, я не могу идти дальше.