— Абсолютно точно сказано! — крикнул он. — Но как … откуда вам это тоже известно?!
— Секундочку, — раздался скрип Скалоеда — ты сказал, что оно стояло на месте?
— Поначалу да, — уточнил Блуждающий Огонек. — Вернее, это место постепенно становилось всё больше и больше. А территория страны уменьшалась и уменьшалась. Племя Ур-Унке Умпф, которое жило на берегу Бурлящего Болота, вдруг просто исчезло. Другие жители бросились бежать из этих мест. Но потом оно появилось и в других местах Гнилого Болота. Иногда это было совсем маленькое Ничто величиной с яичко болотной курочки. Но эти места расширялись. И если кто— нибудь по рассеянности наступал туда ногой, то нога исчезала …или рука… или ещё что-нибудь, что прикоснется. К слову сказать, это не больно, просто у прикоснувшегося сразу пропадает какая-нибудь часть. Некоторые даже намеренно падали в Ничто, когда оно к ним подходило близко. Оно обладает необоримым притяжением, растущим вместе с ним. Никто из нас не может объяснить, что это за ужасное явление, откуда оно пришло и как с ним бороться.
И так как оно само по себе не исчезло, а наоборот, всё больше распространялось, решили наконец отправить посланца к Девочке Императрице, просить у неё совета и помощи. Вот этот посланец я и есть.
Остальные трое молча смотрели перед собой.
— Хуху! — хныкнул спустя мгновение Ночной Эльф. — Там, откуда я пришел, происходит то же самое. И в пути я с той же целью, хуху!..
Мелюзга повернулся к Блуждающему Огоньку.
— Все мы прибыли из разных областей Фантазии, — пропищал он. — Мы встретились здесь совершенно случайно, однако все мы несем Девочке Императрице одну и ту же весть.
— И это значит, — прокряхтел Скалоед, — что вся Фантазия в опасности.
Блуждающий Огонек в смертельном испуге глядел то на одного, то на другого.
— Тогда, — выкрикнул он и вскочил, — нельзя терять ни минуты!
— Мы как раз и собирались тронуться в путь, — объяснил Мелюзга. — Мы сидим здесь только из-за непроницаемого мрака в Воющем Лесу. Но сейчас, раз уж вы с нами, Блюбб, вы можете нам светить.
— Невозможно! — заявил Блуждающий Огонек. — Я не могу ждать того, кто разъезжает на улитках, мне очень жаль!
— Да это же гоночная улитка! — сказал Мелюзга слегка обиженно.
— Ах так — хуху! — разозлился Ночной Эльф. — Тогда мы тебе просто не укажем верное направление!
— А с кем вы вообще разговариваете? — пророкотал Скалоед.
И в самом деле, Блуждающий Огонек не слышал их последних слов — он уже мчался по лесу длинными прыжками, всё удаляясь и удаляясь.
— Ну и пусть! — заявил Мелюзга Укюк, сдвигая на затылок красный цилиндрик. — Разве можно полагаться в пути на Блуждающих Огоньков?
И он вскочил в седло своей гоночной улитки.
— По мне — тоже так лучше, — признался Ночной Эльф и позвал тихим «Хуху!» летучую мышь, — чтобы каждый добрался до Башни Слоновой Кости сам по себе. Ведь я-то лечу!
И — фьюить! — его уже и след простыл.
Скалоед загасил костер, просто прибив огонь пару раз каменной ладонью.
— Мне тоже так больше нравится, — послышался в темноте его скрипучий голос. — Хоть не придется следить, как бы ненароком не расплющить Мелюзгу.
И, не разбирая дороги, он с треском и грохотом покатил по лесу на своем мощном каменном велосипеде. Время от времени слышался глухой удар — это Скалоед налетал на толстый ствол огромного дерева. Тогда он ворчал и скрипел. Постепенно гул стих во мраке.
Мелюзга по имени Укюк остался в одиночестве. Он схватил вожжи из тонких серебряных нитей и сказал:
— Что ж, посмотрим, кто прибудет первым. Н-но, моя старушка, но!
И прищелкнул языком.
И теперь ничего уже не было слышно, кроме штормового ветра, шумевшего в верхушках Воющего Леса.
Башенные часы поблизости пробили девять.
Мысли Бастиана неохотно вернулись в реальность. Он был рад, что Бесконечная история не имеет к ней никакого отношения.
Он не любил книжки, в которых ему уныло рассказывали о совершенно обыденных событиях из совершенно обыденной жизни каких-нибудь совершенно обыкновенных людей. Этого было достаточно и в действительности, зачем же ему ещё и читать об этом? Кроме того, он приходил в ярость, когда замечал, что ему что-то внушают. А в книгах такого рода всегда — то более, то менее явно — чему-нибудь поучают.
Бастиан отдавал предпочтение книгам, от которых было невозможно оторваться, или веселым книгам, а ещё — тем, что заставляют мечтать, и где выдуманные герои переживают чудесные приключения, и где можно самому досочинить всё, что захочешь.
Потому что он умел — быть может, единственное, что он и вправду умел — представлять себе что-нибудь так ясно, как будто он это видел и слышал.