ВАЛЕРИ: Я покажу тебе все, что я с ним делаю, чтобы ты мог наказать меня, когда приедешь в воскресенье. Связать меня и заставить умолять тебя. Я веду себя как плохая девочка, не так ли? Умоляю о большем члене. Ты набьешь мой рот своим, чтобы я больше не могла умолять, да?
ВАЛЕРИ: Посмотри, как я его принимаю.
Я закрываю рот рукой, когда дохожу до пятого сообщения, того самого, из-за которого я вообще взяла этот гребаный телефон. Это фотография Валери на кровати с розовым покрывалом в цветочек, на руках и коленях. Ее ноги широко раздвинуты, и она засовывает между ними абсолютно массивный фаллоимитатор, растягивая себя до предела.
Он намного, намного больше, чем у Нейта, это я могу сказать точно.
От этой мысли мне хочется разразиться истерическим смехом. Единственная причина, по которой я этого не делаю, заключается в том, что я уверена: если я это сделаю, то начну плакать. Или, может быть, кричать.
Я не могу поверить, что это происходит со мной. Я действительно, действительно не могу в это поверить.
Дело даже не только в том, что он мне изменяет. Дело в том, что это так. Что он хочет того, о чем никогда не просил меня. Что я была бы готова попробовать — черт, может быть, даже хотела бы попробовать, если бы он дал мне шанс.
А вместо этого он просто пошел к другой.
Я слышу шаги и звук открывающейся двери спальни. Совершенно забыв о том, что я все еще голая, я распахиваю дверь в ванную, и с яростью, заменяющей все остальные эмоции, вылетаю из ванной прямо на Нейта.
Он замирает, глядя на меня с выражением полного шока на лице. Я даже не могу представить, как я выгляжу — голая, с волосами, собранными на голове, вероятно, с белым лицом и широко раскрытыми глазами, но в этот момент он выглядит искренне напуганным.
Все, что я могу подумать, — это хорошо. Я чертовски надеюсь, что это так.
Я никогда не чувствовала себя жестокой по отношению к кому-либо, даже к предыдущему владельцу квартиры над нами, который любил играть на пианино с десяти до полуночи каждый вечер, но сейчас?
Я честно думаю, что могу совершить убийство.
— Шер, какого черта… — Его взгляд метнулся в сторону, увидев телефон в моей руке, и настал его черед побледнеть. — Я могу все объяснить…
— Нет. — Я бросаю в него телефон со всей силы. Он ударяется о его грудь, и он вздрагивает, отступая на шаг назад, когда телефон падает на пол. — Я не думаю, что ты, блядь, сможешь.
— Черт! — Он прижимает руку к груди, смотрит на телефон и снова на меня. — Какого черта? — Повторяет он. — Это больно…
— Ты жалок, — выплюнула я. — Больно? Это первое, что ты собираешься мне сказать?
— Шарлотта, сядь. А лучше оденься, и мы поговорим. Но мы опоздаем на…
— О, ты хочешь, чтобы я оделась? — Я в одну секунду готова выцарапать ему глаза. — Только не Валери. Она тебе больше нравится без одежды, нагнутая с засунутым огромным членом в ее киску, чтобы потом наказать ее за то, что она не захотела твоего жалкого, видимо!
Глаза Нейта почти вылезли из его черепа. Не думаю, что я когда-нибудь раньше произносила слова «член» или «киска». Определенно не там, где он может меня услышать. Возможно, только даже после слишком большого количества мимозы за бранчем с девочками.
— Шарлотта…
— Не смей говорить, что можешь объясниться, — предупреждаю я. — Я сама оторву тебе член, если ты это сделаешь. — Вот так. Я уже дважды это сказала, с яростью глядя на него. — И ты блядь жалок! Ты даже не заставил меня ни разу кончить, кусок дерьма…
— Ты никогда не жаловалась! — Он огрызается, защищаясь. — А я думал, что жаловался…
— Ты… — Я прижимаю пальцы к вискам, чувствуя, что вот-вот сойду с ума. — Сейчас мы говорим не об этом, Нейт! Мы говорим о том, что ты, блядь, изменяешь мне! С-с-с… — Я смотрю на упавший телефон, фотография Валери на руках и коленях на кровати навсегда запечатлелась в моей памяти. — У нас миссионерский секс. — Я опускаюсь на край нашей кровати, чувствуя, как в уголках глаз скапливаются злые слезы. — Иногда я оказываюсь сверху. Кстати, обычно это единственный раз, когда я действительно кончаю.
Я прижимаю пятки ладоней к глазам, стараясь не заплакать. Я не хочу плакать в его присутствии. Я хочу быть злой. Даже в ярости. Я хочу ненавидеть его. Я хочу, чтобы он навсегда пожалел о том, что испортил эту ночь.
Но я не хочу, чтобы он видел мои слезы.
— Ты никогда не просил меня ни о чем подобном. — Я показываю на телефон. — Ты вообще никогда не просил меня ни о чем в постели. В те несколько раз, когда я заводила разговор о разнообразии, ты говорил мне, что наша сексуальная жизнь идеальна, и это все, что ты хочешь, и что ты блядь просто не такой авантюрист. Ну, это явно была гребаная ложь!