Именно так я и оказался в этом положении.
Экран загорается.
ПРИЗРАК8640: Регистрация, Вайпер.
Я выдыхаю и провожу одной рукой по волосам, а другой начинаю набирать текст.
ВАЙПЕР69: Мышь поймана. Больше она никому не будет пищать.
Мое имя пользователя — это моя личная шутка. Я знаю, что федералов, на которых я работаю, раздражает то, что к нему привязано что-то такое похожее на малолетку. Но мне нравится напоминать им, что я сам по себе. Я снабжаю их информацией, но я не один из их серьезных, носящих значки, прихлебателей. Я буду делать все по-своему.
ПРИЗРАК8640: Убедись, что если они пищат, то это слышишь именно ты. Я буду на связи.
Чат отключается, и я резко выдыхаю.
Я прекрасно понимаю, в какое положение я себя поставил. Я сам могу оказаться под стражей, если сделаю неверный шаг. Федералы могут многое повесить на меня, если захотят. Возможно, я смогу заключить чертовски выгодную сделку, учитывая, как много я им скормил, но это может не спасти меня за решеткой. И если это случится, есть только два варианта развития событий.
Первый — я окажусь в генной тюрьме, где умру в считанные дни. Как только отец узнает о моем предательстве, за мной придут люди изнутри, готовые вылить мои кишки на пол. Другой — держать меня в постоянной одиночке, чтобы этого не произошло. И даже тогда отец заплатит охраннику, чтобы тот убил меня. Тюрьма для меня означает смерть, если о том, что я делаю, станет известно. Если я разозлю федералов настолько, что они перестанут меня защищать.
Но, честно говоря, я в любом случае предпочту умереть, чем оказаться за решеткой.
Я стиснул зубы и провел обеими руками по волосам. Меня бесит, что я вообще в это ввязался. Что мой отец настолько чертовски жаден, что не может удовлетвориться теми миллиардами, которые у него уже есть, что торговли оружием и наркотиками недостаточно. Ему пришлось окунуться в торговлю людьми, и я почувствовал себя морально обязанным остановить его. Теперь я здесь, играю в более опасную игру, чем та, в которой я когда-либо хотел участвовать.
Я поднимаюсь со стула и направляюсь к лестнице. Я моргаю, когда оказываюсь на втором этаже, свет почти болезненно яркий после долгих часов сидения в темноте, где были только неоновые экраны. Я сильно тру глаза пятками ладоней и направляюсь на кухню, где, как я знаю, у меня припрятано немного хорошего спиртного.
Мне нужно выпить.
В ближайшем шкафу стоит бутылка «Бельведера», и я достаю ее, хватаю первую попавшуюся кружку и наливаю себе здоровую порцию. Обычно даже в собственном доме я бы вел себя немного более стильно — достал бы нормальный стакан, налил напиток и сидел бы, потягивая его. Но после того дня, что у меня был, мне наплевать. Я глотаю его как воду, наливаю второй стакан и тоже глотаю. А потом я роняю кружку в раковину с такой силой, что она раскалывается, и бегу наверх в ванную, чтобы принять второй горячий душ. Я все еще нахожу кровь в щелях своих пальцев, как я и предполагал. Часть из них, вероятно, принадлежит тому человеку недельной давности, часть — еще одному, которого меня попросили разобрать на части сегодня. На этот раз ничего общего с моими собственными грехами. Просто кто-то другой перечил моему отцу и поплатился за это.
Было время, когда насилие казалось мне отдушиной. Теперь оно кажется изнурительным. Бессмысленным. И в свои тридцать с небольшим лет я знаю, что слишком молод, чтобы чувствовать такое изнеможение от жестокости жизни.
Я долго стою под горячими струями, упираясь руками в кафель, позволяя им стекать по волосам и спине, по мышцам, которые все еще закручены туже, чем пружина. Даже тепло и пар не могут помочь мне расслабиться после прошедшего дня. Мне нужно что-то получше. Но сейчас слишком поздний вечер, чтобы выходить в город в поисках лучшего отвлечения, а мне нужна моя кровать. Я чертовски измотан.
Я выключаю душ, выхожу из него, грубо вытираюсь, прохожу голым в темную спальню и падаю на кровать. Я закрываю глаза, чувствуя, как сон уже одолевает меня, задерживаясь лишь настолько, что я успеваю набросить на себя одеяло, прежде чем проваливаюсь в сон.
Но сон для меня редко бывает спокойным. И сегодняшняя ночь ничем не отличается от других.
Я снова на складе, металлическая конструкция горячая и вонючая, но на этот раз это я, висящий на цепях, я с раскаленными железными кандалами, обмотанными вокруг моих запястий, мои босые пальцы едва касаются бетона подо мной. Моя кожа обнажена для лезвия в руке Льва — моего брата, его улыбка злая, когда он приближается ко мне, в глазах блеск удовлетворения.