И подумать только, что такая малость впоследствии самым существенным образом повлияла на развитие событий…
– Откуда у тебя эта свинья? – возмущенно воскликнула Алиция.
Я вздрогнула – так неслышно она подкралась, когда я всецело была занята моим списком, предварительно выгрузив все из сумки, чтобы его разыскать.
Непонятное что-то было у Алиции со зрением, и, хотя мы знали друг друга с ранней молодости, я так и не знала – каким образом при своей сильной близорукости она умудряется без очков замечать предметы размером с маковое зернышко. Чтобы разглядеть что-то очень маленькое, она всегда снимала очки. Вот и теперь мгновенно выхватила взглядом лицо на фотографии, которую я вместе с остальным хламом извлекла из сумки, когда разыскивала список запланированных на Данию дел. Правда, данную мне Матеушем фотографию я увеличила, но ей все равно далеко было до размеров плаката.
– Какая свинья? – удивилась я.
Алиция схватила фотографию в руки и ткнула пальцем:
– Какая же еще? Мундя разумеется, Гатин брат.
Я удивилась:
– А ты разве знала Мундю?
– Конечно. Ты что, не знала об этом?
– Просто не было разговора.
– И Гатю тоже я знала.
– Ну, это мне известно. Мы тогда вместе с ней познакомились, еще когда учились.
– Мундю я узнала раньше. Откуда у тебя этот снимок?
Сейчас, при нашей первой встрече после долгой разлуки, не стоило, пожалуй, сразу углубляться в запутанную историю, связанную с фотографией, и я пообещала Алиции все рассказать в другое время. Но Алиция вцепилась в мою фотографию, как репей в собачий хвост.
– Погоди, я тут вижу еще знакомых. Вот эта женщина, что сидит в сторонке – Галина. Это, похоже, Флориан… А где же Михалек?
– Какой Михалек?
– Хахаль Галины. В то время они были неразлучны. Господи, сколько лет пролетело с тех пор! Какие они были молодые!
– Не так уж много лет. И они молодые, и мы с тобой, – поучающе заметила я. – Думаю, что названный тобою джентльмен как раз фотографировал всю компанию. Езус-Мария, как мне хотелось когда-то видеть его изображение!
– А теперь уже не хочется?
– Хочется. Не люблю неразгаданные тайны. И очень хотела бы показать его портрет пану Северину.
– А кто такой пан Северин?
– Один очень рассеянный человек. Ты со своей рассеянностью перед ним просто ничто.
– Скажи пожалуйста! – удивилась Алиция. – А я-то считала – в этой области мне нет равных. Что же касается Михалека, я могу исполнить твое желание.
– Ты не шутишь? – вскочила я с места. – У тебя и в самом деле есть его фотография?
Мы наконец вошли в дом, и Алиция сразу направилась к стеллажу, где хранились ее фотографии. Порывшись в одном из ящиков, она вдруг обратилась ко мне с неожиданным вопросом:
– Скажи, а ты порядочный человек?
– Ну, знаешь! – возмущенно воскликнула я.
Лучшая подруга сочла нужным пояснить смысл своего вопроса:
– Не возмущайся, я не думала подозревать тебя в непорядочности, просто я хотела знать, есть ли что-нибудь у тебя дома, где поддерживается какой-никакой порядок?
– Есть, моя коллекция марок. Знаешь какой там порядок! С закрытыми глазами мгновенно найду нужную марку.
– У меня то же самое в фотографиях. Хочешь держать цари, что Михалек окажется вот в этом ящике?
Как же, разбежалась! Я знала о хобби Алиции, которое она пронесла через всю жизнь. И о том, что свои фотографии и негативы содержит просто в идеальном порядке. Вытащив длинный узкий ящик, Алиция уселась в кресло и принялась перебирать фотографии.
– Пожалуйста, вот он. Тот, что держит модель. Снимала я модель, а не Михалека, но не отрезать же его! Тогда на модели остались бы его руки.
Я взяла фотографию, на которой была представлена какая-то огромная шарообразная модель неизвестно чего, человек, который сгибался под тяжестью этой модели, и на втором плане какие-то люди, не в фокусе.
Схватив лупу, я разглядела в нее лицо Михалека и замерла. Нет, не может быть! По всей видимости, модель была очень тяжелая, и человек под ее тяжестью аж присел, откинувшись назад и прикрыв глаза. Я узнала его с первого взгляда!
Алиции надоело мое молчание, и она вырвала снимок у меня из рук.
– Что, наглядеться не можешь? Никого красивее в жизни не встречала?
– Да нет, – медленно ответила я, приходя в себя. – Просто этот человек лежал у меня на полу. Более пятнадцати лет…
– Ну вот, о какой порядочности может идти речь! Столько лет не заметать пол!
– Да нет же, я хотела сказать – более пятнадцати лет назад. А сколько он там пролежал – не знаю, может, с четверть часа всего.
– Ну, тогда еще ничего, пятнадцать минут можно и не позаметать. А почему он там лежал? Пьяный был? Или искал чего?
Нелегко было ответить. Во-первых, я не знала, пьян ли был тот домушник, не исключено, что и хватил малость для храбрости, во-вторых, коротко не ответишь. Впрочем, Алиция и не стала дожидаться ответа.
– А это что такое? – вскричала она, схватив фотографию, сделанную на приеме по случаю первого причастия дочери моего канадского кузена. – Откуда она у тебя?
Нет, стоит все-таки время от времени наводить порядок в сумке, а не возить с собой кучу ненужного барахла по всему свету. Опять пришлось отвлекаться.
– Пир по случаю первого причастия вот этой девочки. Сейчас она уже взрослая барышня. И вообще, тут сплошь мои родственники, хоть и дальние, твоих нет. Они тебе тоже не понравились?
Пропустив мимо ушей колкость, Алиция ответила сдавленным от волнения голосом:
– Часы! Видишь эти часы на заднем плане? Откуда они там появились? Где снималась фотография?
– Если не ошибаюсь, в Канаде, в Гамильтоне. Фамильное торжество десятилетней давности. Да, ты права. Действительно, часы.
За спинами канадских родственников на полочке под «Цыганкой» и в самом деле стояли старинные часы, кажется сделанные в стиле «рококо». Очень красивые часы! Наверняка ходили, хоть и старинные.
Неестественно вежливым, каким-то даже зловещим голосом Алиция поинтересовалась:
– Будь любезна, поясни, каким образом часы моей покойной тетки могли оказаться у твоих родственников в Канаде?
На всякий случай я поспешила отвести грозу от своих родственников:
– Это не их квартира, а в доме крестной матери, ее семьи я не знаю. Фамилия их Доманевские, Тереса сообщила. А откуда у них часы – понятия не имею. И вообще я на часы не обратила внимания, меня интересовал портрет, видишь цыганку на стене?
– Лично меня интересуют часы, – холодно возразила Алиция.
– Почему, можешь сказать?
Не отвечая, Алиция через лупу рассматривала часы, бормоча себе под нос:
– Вот если бы еще обратную сторону увидеть… Хотя и без того я уверена – те самые.
И вдруг спохватившись, вспомнила об обязанностях хозяйки дома, принимающей заграничного гостя:
– Погоди, сейчас кофе приготовлю. А ты можешь пока умыться с дороги.
– Ну, может, теперь расскажешь, почему часы произвели на тебя такое впечатление? – спросила я Алицию, усаживаясь за стол в ее кухне. – Первый раз на моей памяти часы производят такое впечатление на человека.
– Расскажу, я уже успокоилась, – ответила Алиция, откладывая в сторону принесенный незнакомым человеком конверт, из которого выглядывали рекламные проспекты. – Конечно, расскажу, никакого секрета тут нет. А может, есть? – опять задумалась она.
– Если даже и есть, никому не скажу, ты ведь меня знаешь, – успокоила я ее.
Алиция вынула из пачки сигарету, сломала ее пополам, закурила одну половинку и начала:
– Это часы моей тетки. Заметь, я не говорю – были, потому что вещи украденные владельцев не меняют. Запомнила я эти часы с детства, все ими любовались, а тетя обещала подарить, когда мне исполнится восемнадцать лет. Часы антикварные, восемнадцатый век. В сорок третьем немцы вышвырнули тетку из квартиры, как и всех жильцов из их дома. Тетя переселилась к нам, на улицу Нарбутта, с одним чемоданчиком пришла, больше ей ничего не разрешили захватить из собственного дома. А мы еще в начале войны самые ценные вещи в ее квартиру снесли, думали, там безопаснее… Так что все теткины антикварные коллекции достались немецкому полковнику, барону фон… какому-то там. И часы тоже. Я еще маленькая была, а моя старшая сестра все переживала за наши вещи, все ходила на теткину квартиру. В отсутствие полковника даже познакомилась с его ординарцем, тот был из силезских немцев…