– Успокойся, – возмутилась я. – Ты меня знаешь.
– Но предупреждаю: обо всем – молчок. Так вот, этот человек особое внимание обратил на Западные Земли, Возвращенные. У него по ним такая документация, с ума сойдешь! Фамилии, номера воинских частей, описание военных действий, поместий, богатых семейств, средств передвижения, жертв нацистских лагерей – всего не перечислишь. И на основании всех материалов и рассказов очевидцев составил предположительный перечень того, что может храниться в земле так называемых Возвращенных Земель!
– И что?
– И вот они вместе с такими же ман… энтузиастами хотят организовать поисковую экспедицию, на широкую ногу. Вернее, хотели.
– А теперь расхотели?
– Да нет, по-прежнему хотят, но это не такое простое дело. Сразу возникла такая куча проблем, столько сложностей… Требуется получить официальное разрешение целого ряда организаций и министерств, оформить воз документов, выбить средства и еще многое тому подобное. Уже несколько лет тянется административная волокита.
У меня потемнело в глазах. Голосом, который мог бы превратить в лед окрестности экватора, я попросила:
– Не говори мне о нашей бюрократической волоките, не хуже тебя знаю, что это такое. Давай лучше переходи к делу.
Почему-то мою застарелую ненависть к отечественной бюрократии Матеуш принял на свой счет и счел нужным обидеться:
– Прими к сведению, я лично не административный работник. – И, помолчав, добавил: – Впрочем, будь я на соответствующей должности, тоже не дал бы им разрешения.
– Почему, позвольте спросить? Ты тоже такая же дубина, как и все прочие?
– Насчет дубины не мне судить, но для разрешения надо получить подпись министра.
– И так тебе далеко дойти до него? Всего-то полкоридора!
– Полтора, – поправил меня Матеуш. – Причем на другом этаже. Эх, да ты не знаешь нашего министра, так лучше бы молчала! До него дальше, чем теперь до Гати.
– Ладно, – прошипела я, стараясь сохранить остатки спокойствия, – оставим в покое эти тернистые стежки-дорожки и вернемся к теме. Еще что-нибудь ты узнал?
– Узнал. Эти люди сказали – еще кто-то интересуется награбленными сокровищами и тоже на широкую ногу. Кое-что им удалось отыскать и за такие миллионы продать за границей – голова кругом идет!
– Оставь миллионы в покое, скажи, что известно о конкурентах.
– Мои специалисты не знают ничего определенного, но дело у тех поставлено серьезно, настолько серьезно, что мои специалисты еще из-за них не торопятся начинать свои раскопки. Вот если бы кто-нибудь из посторонних начал втихомолку заниматься награбленными сокровищами, кто-нибудь, о ком эти конкуренты понятия не имеют…
Совсем сникнув, Матеуш для бодрости еще напился кофе и неохотно докончил:
– Они говорят – им бы это очень помогло. И если бы кто-то мог раздобыть вторую такую же карту… – тут он указал на мою целлулоидную с лепешками, которую с помощью самого Матеуша удалось обнаружить на обратной стороне «Цыганки».
– Открыли Америку! – фыркнул я. – И без них понятно, что недостающая карта составляет неотъемлемую вторую часть единой карты, на которой обозначены припрятанные сокровища. Вот если бы они хоть посоветовали, где ее искать!
– Карту надо найти во что бы то ни стало! – совсем уже похоронным тоном заключил Матеуш. – А я не могу сказать, что моя хата с краю. И выходит, как честный человек, я должен уйти в отставку, махнуть рукой на Испанию, о которой мечтал всю жизнь, остаться тут и приняться за поиски. Вот если бы я ничего не знал, тогда… А так…
– А что ты знаешь?
– Я знаю, что ты знаешь. И эти мои специалисты тоже кое-что мне рассказали. Это во-первых. А во-вторых, если бы дело получило огласку и выяснилось, что я был к нему причастен и ничего не стал делать, то мне, как честному человеку, оставалось бы только пустить себе пулю в лоб! Мое спасение только в тебе!
– Не понимаю.
– Пока я должен уехать, но вместо меня будешь действовать ты. Пока. И это даже лучше. Меня знают как специалиста, тебя же никто не знает. Для наших друзей ты будешь действовать от моего имени и с моими полномочиями, для всех остальных – как частное лицо, совсем посторонний человек. Но учти, – тем же гробовым голосом докончил Матеуш, – берешься ты за дело опасное. Успокаивает меня лишь тот факт, что о тебе никто из конкурентов не знает. И если ты не совершишь какой-нибудь глупой выходки…
– …если не буду трепаться направо и налево, хотел ты сказать? – подхватила я.
– Да, только мне хотелось выразиться покультурнее. Меня замучают угрызения совести…
– Так ведь и без твоего поручения с головой бы влезла в это дело, – успокоила я его. – А теперь говори, что надо делать.
Мы просидели до полуночи, разрабатывая план. Я пожалела, что нет моих сыновей, оба находились за границей. Ведь Михалек проник в квартиру только благодаря тому, что Роберт тогда потерял ключи. Можно было бы порасспросить Роберта о его друзьях той поры, вдруг через кого-нибудь из них и удалось бы выйти на Михалека. Ни по телефону, ни в письмах обо всем не расспросишь.
– Умоляю тебя, будь осторожна, – в сотый раз сказал Матеуш. – И не предпринимай никаких идиотских инициатив. Боже, кому я это говорю! Пока ограничься только розыском и расспросами людей, вот это ты умеешь делать мастерски. Если же почувствуешь опасность, обратись вот к этому человеку. – И он назвал фамилию и телефон. – Работает в милиции, очень порядочный человек, обязательно поможет. Я его предупредил.
– А твои специалисты из министерства?
– Они для тебя не существуют. Еще раз повторяю – о тебе никто не знает и не должен знать, лишь в этом твой шанс на успех. Да ты слушаешь меня?
Дело с Настермахом я все-таки довела до конца. Два дня звонила не переставая, телефон не отвечал. На третий день дозвонилась. Какая-то женщина сказала мне, что в этой квартире действительно когда-то проживал Настермах, но уже давно не живет. Я пояснила, что мне известно о смерти пана Настермаха, но, может, здесь проживает кто-то из его родственников? Оказалось, совершенно посторонние люди. А не знает ли уважаемая пани, есть ли у пана Настермаха родственники? Женщина оказалась отзывчивой и даже любезной, согласилась подумать, вспомнила, что был у пана Настермаха племянник по фамилии Козловский и даже по моей настоятельной просьбе разыскала и дала телефон упомянутого Козловского. Он оставил его на всякий случай, когда женщина въезжала более десяти лет назад в опустевшую квартиру.
Позвонив пану Козловскому, я заявила, что нанесу ему визит. Зачем – Козловский не понял, но, наверное от неожиданности, не придумал вежливой отговорки и оторопело согласился. На следующий день я к нему приехала.
Жил Козловский на Секерках и звали его то ли Альфред, то ли Фредерик, потому что жена называла его Фредей. Начало визита протекало в довольно напряженной обстановке, потом мне удалось несколько снять напряжение. Вежливо извинившись за непрошенный визит, я сказала:
– Прежде чем начну вам морочить голову, два вопроса. Вопрос первый: у пана Настермаха были жена и дети?
– Детей не было, – с ходу ответил Фредя. – А жен целых две. С первой он развелся, вторая умерла.
– Тогда второй вопрос: вы были ближайшими родственниками пана Настермаха? И вы занялись после смерти пана Настермаха его квартирой?
Фредя переглянулся с женой и на сей раз ответил не сразу, с запинкой.