– Езус милостивый, я уж и надеяться перестал, думал, вы куда дальше поехали, и кто подтвердит? – бессвязно восклицал он, еще не оправившись от переживаний последних часов. – А у меня только завтра истекает срок условного приговора, вы представляете – один день остался и тут вдруг труп!
– Знаем, – сухо отозвалась я, включая двигатель.
Дойда не слышал меня, продолжая изливать душу:
– Они мне не верили, я им одно, а они не верят! Я про вас, а номера не помню, только запомнил, что ваша машина с варшавскими номерами, не станут же они по радио искать для какого-то рецидивиста! У них труп, и я к нему – ну тютелька в тютельку как раз впору, как новая челюсть миллионеру! Я уж думал – совсем каюк мне! Раз в жизни глупость сделал, так мне дали четыре года условно, а тут один день всего остался…
– Знаем! – повторила я, на сей раз веско и доходчиво.
Дошло. Парень озадаченно замолчал, а я пояснила:
– Мы все знаем, сынок. И не только о твоей глупой краже со взломом, но и многое другое. И благодари своего Езуса, что тогда, на шоссе, мы тебе подвернулись.
В глазах парня метнулись страх и отчаяние, он сразу сник. Наверняка принял нас за своих преследователей из преступной шайки и даже сделал попытку на ходу выскочить из машины. На всякий случай увеличив скорость, я успокаивающе сказала:
– Да не волнуйся так, мы не из шайки. Мачек, объясни! Хотя погоди, все равно так не поверит. Слушай, парень, я уверена, ты здесь встретил того самого кудлатого, который вас с Зомбеком подбил на ту самую кражу, за которую ты получил свои четыре года условно. Ты ведь из-за него тогда сбежал, а не из-за дурной компании. А тут вдруг ты снова на него напоролся, ну и снова намылился сбежать, теперь не иначе как в Бещады, скажешь, нет?
– Откуда пани… – попытался спросить Дойда, но голос парню не повиновался.
– Откуда я это знаю? Логическое умозаключение из известных нам фактов. Знай, парень, этим делом интересуются не только сволочи. Я верю, ты человек хороший, иначе не стала бы тратить на тебя время, а нам нужна твоя помощь. Только сразу предупреждаю: помощь окажешь, так сказать, на общественных началах, никакой награды за это не получишь. Точно так же, как не рассчитывает на награду никто из нас.
Дойда вроде малость ожил.
– Да? Серьезно?
– Как на похоронах! Мы все рискуем, а награды за это не требуем.
– Чтоб мне лопнуть… – пробормотал Дойда. – Тогда, может, и в самом деле…
– А почему тогда? – поинтересовался Мачек.
– А потому, когда обещают горы золотые, ежу понятно – дело нечисто. А на общественных началах ни один деловой человек…
– Вот и договорились. Где бы нам тут спокойно побеседовать?
– Где же, как не в лесу? Я покажу, куда ехать.
На чудесной лесной полянке и состоялась наша беседа. Дойда окончательно убедился, что мы не собираемся подговаривать его к новым преступлениям, и решил довериться нам.
– Вы правы, я этого сукина сына сразу узнал, – рассказал он. – Тогда, когда он рассчитался с Зомбеком и со мной за работу, мы ушли, Зомбек сразу двинул в пивную, а я притаился и подглядел. Дело было за городом, там, где новые виллы понастроили. Спрятался я в кустах и дождался. Едет на своей машине, а уже ни усов, ни бороды, и парика тоже нет. Я его по галстуку да по машине и узнал. Вся морда на виду, ну я и запомнил. И показалось, что он меня увидел, стало страшно, ну я и решил куда подальше смыться. От него смылся, ясно, хулиганская братия меня не пугала. Зомбеку я ничего не сказал…
Я попросила рассказать, что именно они вынесли из дома Фреди и передали кудлатому нанимателю. Дойда попытался припомнить.
– Не так чтобы очень уж много и вынесли, ведь ему нужны были только карты. Ну, два атласа, потом большая папка с картами, какие-то карты отыскали мы в ящиках письменного стола. Вроде туристические карты, старые, даже порванные. В конверте попались нам две фотографии карт, так мы их тоже прихватили.
– А этот конверт где обнаружили?
– В книгах. Ну вот, вроде и все.
– Немного, – сказал мне Мачек. – Видно, и в самом деле уничтожили…
– А на антресолях вы не искали? – спросила я Дойду.
– Нет, мы и не знали, что там есть антресоли. И без того несколько часов прокрутились, пока все книги перетряхнули…
Не смущаясь присутствием Дойды, я сказала Мачеку:
– Возможно, у него и в самом деле осталась та одна карта. И я совсем не уверена, что она у него от Настермаха.
– Я тоже, – согласился со мной Мачек.
– Показал тебе карту, чтобы посмотреть, как ты отреагируешь на Хоэнвальде.
– Ну, ладно. А теперь, парень, расскажи нам о Гоболе.
Дойда опять тяжело вздохнул.
– Все было почти так, как я сейчас ментам рассказывал. Я его действительно встретил в лесу, только это уже было не первый раз. Я его и раньше знал.
– Вот об этом, сынок, и расскажи нам подробней!
– После того, как мы уже сделали работу по заказу этого кудлатого, и до того, как нас замели, укрылись мы с Зомбеком на одной малине. Там вечно колготился народ, любил Зомбек компанию, водка со стола не сходила. Я там и половины людей не знал. И вот раз приходил один, как раз никого не было, только я в углу кимарил, и еще один и храпел без задних ног. Тот спрашивает: а эти кто? Зомбек отвечает – свои ребята и пьяные в стельку. Ну они и стали говорить о картах. Опять о картах! Зомбек говорит – об этой пакости больше и слышать не хочу, а тот, оказывается, знал о нашей работе для кудлатого и пригрозил Зомбеку выдать нас. Тот было в амбицию ударился, да быстро договорились, пошептались еще о чем-то, а потом тот говорит – надо брать карты у Гоболы, живет в Легнице такой, за те карты много дадут. Зомбек упирался, дескать, места незнакомые, он привык промышлять здесь, в Варшаве. Сам не хочешь ехать в Легницу, говорит тот хмырь, дай верного человека. И Зомбек обещал дать. Мне все это было до лампочки, слушал я вполуха. Только потом, когда уже дал деру, подумал – стоило бы этого Гоболу предупредить…
Дойда оборвал рассказ и, помолчав, устало добавил:
– Не хочу я сидеть! Сделал глупость по молодости, с меня достаточно. Вот и решил рвать когти, бежать от всей этой кодлы куда подальше.
Мы с Мачеком всецело одобрили похвальное стремление молодого человека к честной жизни. Приободренный, он продолжал:
– Приехав в Легницу, я дня через три отправился к Гоболе. И с ходу выложил: кое-кто собирается выкрасть у тебя карты, дескать, будь готов. Тот начал крутить – какие карты, нет у меня никаких карт. Я ему и говорю – это не интересует меня, это твое дело. Но вот есть такой человек, который жутко интересуется картами, меня с дружком тоже подбивал, чтобы мы их раздобыли, мне лично все это до лампочки, только не нравится такая история. Впрочем, мое дело предупредить, а там пусть поступает как знает. Гобола вякал-мякал, что ничего не понимает, но все равно мне благодарен. На том мы и расстались, я не сказал ему, кто я, и адреса своего не оставил. А потом, уже года через два, мы встретились в лесу и разговорились. Тут уже он ко мне со всем доверием, ну, я и спросил, чего это всех интересуют карты, сокровища, что ли, ищут, на картах обозначенные? Он мне на то – молод ты и глуп, карты это немецкие, много горя с ними связано и еще много могут человеку принести, так что держись, кореш, подальше от них. А мне что, я так просто спросил. Меня тогда больше всего заботило продержаться без сучка и задоринки четыре года, я в пивную боялся зайти, не дай Бог, впутаешься еще в какую малость и получишь на всю катушку! И когда этого второго хмыря тут встретил, мне аж нехорошо стало. Гоболе я тут же о нем сказал…
Не знаю, почему Дойда так разоткровенничался с нами. То ли своим благородным поступком на шоссе и в милиции мы убедили его, что порядочные люди, то ли просто намолчался за эти четыре года и теперь надо было человеку выговориться.
– Погоди, кого ты тут встретил? Кудлатого?
– Нет, того, что приходил в малину к Зомбеку.
– Выходит, так и не нашел наемника и сам приехал, – предположил Мачек.
Я вытащила из сумки несколько фотографий и показала их Дойде.