– Минутку, – невежливо перебила я. – Насчет их шефа. Один из двух: или тот с протезом или некий Альфред Бок. Да нет, даже из трех, шефом, мне кажется, может быть и некий тип из нашего министерства культуры, так выходит по моим расчетам, таинственный индивидуум, прямо беда! Триумвират получается. Может, вы разберетесь?
По лицу капитана было видно, что он решает – сказать или нет.
– Ну хорошо, скажу, – решился он. – Альфред Козловский и Альфред Бок одно и то же лицо. Из Польши он уехал в шестьдесят первом году и принял гражданство ФРГ, бросил здесь жену и детей. Сменил фамилию. «Бок» по-немецки значит «козел», понятно? Инвалид, руку потерял на фронте, вместо левой руки у него протез. Ваш триумвират превращается в дуэт, правда?
Я глядела на капитана как баран на новые ворота и чувствовала – что-то не сходится. Как это – одно лицо? Алиция ведь не слепая…
– Телефон! – воскликнула я. – Надо срочно позвонить Алиции! Среди этой кучи аппаратов на вашем столе есть ли хоть один обычный? А счет мне потом можете прислать, оплачу!
– Пожалуйста, можете позвонить…
Алиция, к счастью, оказалась дома и сразу подняла трубку.
– Слушай, у него были обе руки? – спросила я.
– У кого?
– У того бандита, что стоял внизу. Ну ты еще цветочным горшком ему в мозоль угодила, помнишь?
– Помню, только не горшком, а ящиком с луковицами тюльпанов, и не в мозоль, а в испорченную лампочку…
– О Господи, да это неважно, тот, которого звали Альфред Бок!
– А я не помню, который из них был Альфред Бок.
Господи, пошли мне терпение!
– Ладно, не помнишь, но бандитов было двое, это помнишь?
– Это помню.
– Припомни, у каждого из них было по две руки ли нет?
– Если бы было по три, я наверняка обратила бы внимание.
– Но могло быть и по одной!
– Тоже обратила бы внимание, ведь это неестественно.
– Вот именно, неестественно. Может, у кого-нибудь из них рука выглядела неестественно? Протез, например…
– Если у кого из моих бандитов и был протез, то настолько хороший, что я его не заметила. И не только я, полиция тоже. Когда в полицейском участке у них брали отпечатки пальцев… С протеза брать не стали бы, верно ведь?
– Пожалуй. Ну ладно, это все. Если что вспомнишь, не звони, я сейчас не дома. Пока.
Я положила трубку. Капитан Леговский с интересом слушал наш разговор и сделал правильный вывод:
– Надо будет связаться с датской полицией. Проверим… Вот видите, какие интересные вещи я от вас узнаю. Недаром Матеуш вас рекомендовал…
– Минутку. Самого интересного я вам еще не сказала. Скажу, но немного погодя. А сейчас хочу дать совет. Лесничий Ментальский у вас на подозрении?
– В чем?
– Да в чем-нибудь. Как вы к нему относитесь? Честный он человек, по-вашему, или наоборот?
– Ни в чем особенном мы его не подозреваем и относимся нормально. Другое дело, что всего нам не сказал. А что?
– Не сказал и не скажет, не так это все просто. Мне тоже не скажет, а вот Мачеку – пожалуй. Мой приятель Мачек для Ментальского – продолжение его партизанской юности, Мачеку он поверит, Мачеку он расскажет. Советую вам вместе с Мачеком поехать к Ментальскому и там пообщаться с ним. Можете расставить там своих людей, если нам не верите, но так, чтобы Ментальский не знал. Думаю, такой разговор даст больше, чем все официальные допросы.
Капитан Леговский задумался.
– Ментальский был близок с Гоболой. Гобола знал все о преступной шайке и их аферах… Ментальский от Гоболы мог что-то узнать… А я думал, он тогда все вам рассказал.
– Тогда не успел рассказать, приехала милиция, – хладнокровно соврала я.
– Что ж, возможно, я и последую вашему совету. А чего вы еще мне не сказали?
– Не сказала, каким образом можно получить то, что ускользнуло из когтей шайки, – сводные данные о запрятанных сокровищах. И не скажу до тех пор, пока…
– А вы знаете, каким образом можно заполучить эти данные?
– Знаю.
– Тогда не стоит пока говорить…
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Нет, я все-таки права – в милиции тоже есть порядочные люди…
Матеуш ждал меня в автомашине на Пулавской улице, попивая из термоса кофе. Наверное, судки с обедом уже опустошил.
– Поехали к тебе, поговорим, – предложил он. – Надеюсь, в твоей квартире никакой ловушки не устроили?
– С утра не было.
– Тогда рискнем. А пока не теряй время, начинай рассказывать.
– В подробностях?
– К сожалению, да. Я уже соответственно настроился, придется потерпеть.
Приехали ко мне. Я приготовила чай и, разложив на столе вспомогательный материал и наглядные пособия, продолжила рассказ. Потом еще раз заварила чай. Уж не знаю, сколько стаканов мы выпили, когда я подошла к концу. Матеуш слушал молча, делая записи в блокноте, только при упоминании Финетки пробормотал что-то невнятное.
– А как они вышли на тебя? – спросил он, когда я закончила. – Я что-то не уловил.
– Думаю, тремя путями. Все пути ведут ко мне, я чувствую себя прямо Римом каким-то. Во-первых, через зуб. Канадская полиция переслала его своим польским коллегам, а те через поликлинику установили, чей это зуб. Во-вторых, через скорняка. Он связан был с Гоболой, а тут я ошивалась поблизости от Гоболы, очень подозрительно… Ну и в-третьих, меня выдал Дойда. Он так хотел быть законопослушным, что выболтал милиции, чего не следовало бы. И о том, что у меня была фотография Михалека, и о том, что я интересовалась ограблением Фреди. Может, были и еще какие пути ко мне, но я о других не знаю.
– Оперативно действовали! – похвалил Матеуш стражей порядка. – Только не понимаю, почему тебя сразу не посадили за решетку.
– Я тоже не понимаю. Думаю, через меня надеются выйти на остальных членов шайки. Видишь, на тебя уже вышли, – отплатила я ему его же монетой.
Матеуш не очень испугался. Его волновало другое.
– Все-таки не понимаю, как к ним попал твой зуб, ведь он должен быть у Финетки, – сказал он. – Повтори-ка еще раз.
Я послушно повторила. Матеуш курил сигарету и внимательно разглядывал аспарагус.
– Да, все так, он должен быть у Финетки. Ты права, видимо, она заметила подмену и заменила негатив на снимок. Выходит, у тебя фотография, у того типа – реклама, а Финетке достался твой зуб.
Я напомнила Матеушу, что у меня две фотографии. На одной из них был представлен Пшемыслав на лоне природы, я только что продемонстрировала Матеушу эту фотографию. Он еще раз внимательно рассмотрел ее и сказал:
– С самого начала я подозревал Пшемыслава в нечистой игре. Не знаю, как для официальных органов, но лично для меня этого доказательства его нечистой игры вполне достаточно. Таинственный пан Дербач из каких-то таинственных контролирующих органов…
– …направленный на нелегальную работу с таинственной миссией! – подхватила я. – Надеюсь, теперь у тебя достаточно доказательств его преступной деятельности и ты сможешь его наконец обезвредить. Что же касается Финетки, то она действовала на два фронта, Михалеку тоже что-то должна была дать, вот и осчастливила его моим зубом. Или этот зуб ему подсунули специально…
– Кто подсунул?
– Те, кто его убил. Не сам же он утонул.
– А зачем было ему подсовывать? Чтобы ментам помочь? Где обнаружили твой зуб?
– В пачке с сигаретами, которая лежала в лодке.
– Ты уверена, что это были его сигареты?
– Нет, конечно. Полиция предположила, что курящий обязательно захватит их с собой. Ты бы захватил? Или отправился на лодке без сигарет?
– Конечно, захватил бы.
– Так вот, чтобы смерть выглядела естественной, убийцы подбросили потом сигареты и зажигалку. Ты прав, это могли быть сигареты не Михалека, а первые попавшиеся…
– …и обрати внимание, дело могло происходить в Финеткином доме.
Я попыталась представить себя на месте Финетки. Вот в моих руках кем-то подложенный негатив с зубом. Что бы я сделала? Уничтожила его? Ну нет, это же вещественное доказательство, я бы его припрятала на всякий случай, может, запрятала в спешке…
– Сколько времени прошло между гибелью Михалека и похищением снимка у Финетки? – спросил Матеуш.