– Ну и дурак же ты! – только и сказала я, и на этом мы покончили с воспоминаниями.
Уже совсем стемнело, а мы и не заметили, увлекшись разговором. На фоне светлого неба рельефно выделялись верхушки высоких деревьев, ниже лесной массив представлял одну сплошную черноту. Огня в машине я не зажигала, так приятно было сумерничать. На нас подействовала царящая кругом тишина, мы тоже замолчали. Каждый думал о своем. И тут я спохватилась – интересно, как же теперь быть? Лесник домой не вернулся, может, и не планировал, а мы как же? В темноте ощупывать деревья в поисках дупла я не собиралась, вернуться в город в темноте тоже не могла. И не только потому, что трудно вести машину ночью по незнакомой лесной дороге, но и потому, что стала тревожиться, не случилось ли чего.
Машина стояла под деревьями в густой тени. Покрытая дорожной пылью, не отсвечивала, была почти незаметна. Перед нами еще смутно просматривалась дорога, ведущая в глубь леса. Ночную тишину нарушали какие-то шорохи в лесу, ночные голоса птиц, вот почти бесшумно пролетела сова. Вернее, проплыла по воздуху, как серое привидение, и скрылась среди деревьев по ту сторону дороги. А на дороге что-то шевельнулось. Какая-то тень. Нет, не зверь, похоже на человеческий силуэт. Вроде перебежал дорогу и скрылся в лесу по другую сторону.
Я ткнула Мачека в бок:
– Видел?
– Что? Где? – очнулся тот.
– Вон там, на дороге кто-то пробежал.
– Может, посветить фарами?
– Не стоит, еще спугнем. Он мог нас и не заметить.
– А ты не придумываешь? Наверное, показалось. Или просто Ментальский возвращается.
– Тогда зачем старается пробраться незамеченным? Крадется к собственному дому? И вообще не нравится мне все это. Тревожно как-то…
– Мне тоже. Почему Ментальского нет до сих пор? Наверняка ушел недалеко, не оставлял бы окна открытыми и собак запертыми.
– Слушай, Мачек, ты как хочешь, а мне страшно сидеть в машине. Стекла у меня простые, не пуленепробиваемые. Как думаешь, Ментальский очень обидится на нас, если мы проберемся к нему в дом? Там подождем его, все спокойнее.
– Не знаю… Думаю, не будет сердиться. А как проберемся? Через окно?
– Если нельзя через дверь, тогда через окно. Ну что ты сомневаешься, ведь ничего плохого мы в его доме не сделаем, все останется в полном порядке. А тут неизвестно что шляется вокруг нас, таится в темноте. Жаль, конечно, если уведет машину, но если выбирать между машиной и жизнью…
И я решительно вылезла из машины. Мачек последовал за мной, прихватив фонарик.
Начал он с двери, и совершенно напрасно, потому что мы уже и стучали в запертую дверь, и звали громкими голосами хозяина. Я сразу подошла к окну. Довольно высоко, но влезть можно. Хорошо, что открыто, это очень облегчает задачу. Я позвала Мачека, он спустился с крыльца и вдруг остановился, посветив себе под ноги фонариком.
– Эй, иди-ка сюда! – позвал он вполголоса.
Я поспешила к нему и увидела у крыльца на дорожке ключ. Самый обыкновенный ключ.
– Я его заметил только потому, что он заблестел в луче фонарика, – сказал Мачек. – Видишь, как сияет? Новый, наверное. Как ты думаешь, это от двери дома?
– Теперь не хватает еще и труп обнаружить, – проворчала я. – Говорю тебе, здесь что-то произошло, тревожно на душе.
– А где же твоя милиция? – поинтересовался Мачек. – Ты сказала, они тоже будут здесь, а что-то не видать.
– Я так поняла, что будут, капитан Леговский вроде собирался. Не придирайся, за милицию я не отвечаю. Может, доверяют нам и позволили действовать самостоятельно. Ну что, открываем дверь?
– Давай попробуем.
Ключ подошел к двери, замок открылся легко. Ментальского мы нашли в спальне. Связанный, он лежал на кровати с кляпом во рту. Глаза у него были закрыты. Я застыла в дверях, Мачек, выругавшись, бросился к леснику. Сначала схватил его за руку, бессильно свисавшую с кровати, а потом я с удивлением увидела, как вытаскивает кляп изо рта лесника и пытается развязать веревки. Это придало мне силы, и я бросилась ему на помощь, вытащив из сумки острый перочинный ножик.
– Пан Зефирин, пан Зефирин! – Мачек отчаянно тормошил бесчувственного лесничего.
Ментальский открыл глаза. От радости я выронила из рук кастрюльку с водой, которую принесла из кухни, чтобы привести в чувство потерявшего сознание лесничего. Когда я снова вернулась со стаканом воды, Ментальский уже сидел на постели и отчаянно зевал, растирая занемевшие руки.
– Выспался я на сто лет вперед, – пробормотал он и, скривившись от боли, пощупал голову. – Кажется, сюда меня стукнул. Голова какая-то дурная.
Лесничий оглядел комнату, его глаза задержались на столе. Проследив за его взглядом, я увидела на столе бутылку «Смородиновки». Она всецело оправдала наши надежды. В ней еще оставалась половина содержимого, а лесничий уже полностью пришел в себя. Он не очень задохнулся, так как по счастью насморком не страдал и мог дышать носом. Вот только голова раскалывалась, но сейчас полегчало. Говорить уже мог совершенно свободно.
– Я уже думал разыскать те бумаги и забрать их домой, – рассказывал он, сидя с нами за столом в кухне, – да все не получалось. Сначала меня то и дело в милицию таскали, а когда милиция отвязалась, кто-то всю дорогу следил за мной. По лесу я не мог ходить свободно, он все крался за мной. Не знаю кто, но не из милиции, это точно.
– А как он выглядел?
– Не знаю, я его ни разу не видел, просто чувствовал – кто-то прячется в лесу и глаз с меня не спускает.
– Один человек следил? – удивился Мачек. – Когда же он спал? Ведь вы в разное время выходите на обход.
– В разное, уж не знаю, как он ухитрялся.
– А собаки вам не помогли его выследить?
– Мои собаки на зверя да на дичь натасканы, а не на людей. Вот я и подумал – дай рискну. Влез на высокое дерево, там вытащил из карманов разное тряпье, набил им небольшой припасенный мешочек и слез с ним. Крона у дуба густая, снизу не видать, что я там наверху делал. Ну он и попался на удочку. Только я через порог, он мне на голову тряпку набросил, чем-то по голове трахнула потом на кровать затащил и связал, только этого я уже не помню.
– А мне показалось, вы спали, когда мы пришли, – не очень уверенно сказал Мачек.
– А что мне было делать? – огрызнулся лесничий. – Из-за него же, паразита, я столько дней не высыпался, из-за него из лесу почти не выходил. Когда очнулся, послушал – вроде ничего не происходит, я и заснул, сам не заметил как.
– А ведь мы в дверь стучали и вас окликали, неужели не слышали?
– Нет, ничего не слышал. Если б услышал, начал бы хрипеть. Хрипеть я и с кляпом мог, вы бы меня наверняка услышали.
– А когда же это случилось?
– Сегодня около полудня. Я подумал себе – кто-нибудь наверняка придет и меня развяжет. Так оно и получилось.
Как хорошо, что мы упорно ждали Ментальского, а не вернулись в город! Как хорошо, что я испугалась какой-то тени и настояла на том, чтобы без разрешения залезть в чужой дом! Иначе связанный Ментальский и голодные собаки ждали бы неизвестно сколько. Удивило меня непонятно гуманное обхождение бандита с Ментальским. Других он убивал, а лесничего всего-навсего оглушил и связал.
Откуда вдруг такое человеколюбие?
Поскольку Ментальский полностью оклемался, я без промедления приступила к делу.
– Пан Зефирин, – начала я, – в милиции я соврала, что вы нам ничего не рассказали, может, вот сейчас расскажете. Не хотела без вас, без вашего разрешения сообщать им о бумагах Гоболы. Однако я считаю, что о них надо сказать, сейчас очень многое прояснилось в афере с немецкими сокровищами, надо все выяснить до конца. И зачем этим бумагам до сих пор лежать в лесу, пусть они хранятся в надежном месте.